Давид Лагеркранц - Девушка, которая должна умереть

Виолончелисты перестали играть и с ужасом смотрели на улицу. Многие в зале зажали ладонями уши. Другие держались за сердце или просто кричали от страха, но большинство устремились к выходу. И только когда двери распахнулись и первые гости выбежали на дождь, Камилла поняла все. Никакой бомбы не было. Причиной паники стала музыка, такой сумасшедшей громкости, что она не воспринималась как звук. Вибрирующая на немыслимой частоте воздушная волна – вот что превратило праздник Кузнецова в хаос.

– Что это… что это было? – захлебываясь, кричал лысый толстяк.

Особа лет двадцати в коротком темно-синем платье рухнула на колени, прикрывая руками голову, как будто на нее обрушивалась крыша. Кузнецов, который все еще стоял рядом, пробормотал что-то невнятное, и в этот момент Камилла осознала свою ошибку. Она упустила из вида сестру! И теперь ту не догнать, сколько ни пялься на тротуар и в окрестные подворотни.

Лисбет как сквозь землю провалилась. Камилла в отчаянии оглядела мечущуюся толпу, выругалась и заревела. Ее толкнули в плечо, она упала, стукнувшись головой и локтями о тротуар. Лежа на асфальте, посреди мелькающих ног, с кровоточащими губами и пылающим от боли лбом, услышала откуда-то сверху знакомый ледяной голос: «Пришло время расплаты, сестра! Месть близко!» – но была слишком ошеломлена, чтобы отреагировать.

Когда же Камилла подняла голову и огляделась, вокруг не было ничего, кроме людской мешанины. Она крикнула куда-то в толпу: «Убейте же ее!» – уже не надеясь быть услышанной.

Владимир Кузнецов не заметил, что Кира упала на землю. Он вообще не воспринимал творившегося вокруг безумия, потому что расслышал в нем нечто такое, что напугало его больше, чем все остальное, вместе взятое. Обрывки слов, пульсирующий ритм которых заставил Кузнецова усомниться в реальности происходящего.

– Нет, нет… это не может быть правдой… – бормотал он.

Но зловещий рефрен настигал его снова и снова, как ударная волна от взрыва гранаты.

Никакая другая песня в мире не нагоняла на Кузнецова такого ужаса, как эта. В сравнении с ней все остальное было ничто – включая сорванный праздник и едва не полопавшиеся барабанные перепонки обезумевших олигархов. Теперь Кузнецов мог думать только о ней, и неудивительно. Сам факт, что эта песня прозвучала здесь и сейчас, ясно указывал на то, что кто-то «наверху» разнюхал его главную тайну.

Теперь на кону стояла его репутация. Кузнецов рисковал быть опозоренным перед всем миром, и мысль об этом наполнила его грудь таким паническим страхом, что стало трудно дышать.

Тем не менее он сумел взять себя в руки. И даже изобразил на лице нечто вроде облегчения, когда кому-то из парней удалось наконец выключить дьявольскую сирену. После чего как ни в чем не бывало объявил:

– Прошу прощения, дамы и господа. Техника – явно не то, на что сегодня можно положиться. Еще раз тысяча извинений. Праздник продолжается; обещаю не экономить ни на выпивке, ни на…

Он оглядел толпу в поисках девушек по вызову, рассчитывая, что женская красота поможет разрядить обстановку. Но немногие попавшиеся на глаза юные особы вжались в стену и выглядели до смерти напуганными. Поэтому фраза Кузнецова повисла в воздухе, оборванная на полуслове. Его голосу не хватило уверенности ее закончить, это заметили все.

Он был в растерянности и как будто даже обрадовался, когда гости стали разъезжаться, а музыканты демонстративно прошли мимо него, объявляя тем самым конец веселью. Кузнецов хотел остаться наедине со своими мыслями и страхами. Позвонить в Кремль или кому-нибудь из адвокатов, лишь ради того, чтобы услышать утешительные заверения в том, что завтра он не будет опозорен на страницах западных газет как военный преступник…

Владимира Кузнецова защищали могущественные покровители, да и сам он был достаточно крупной шишкой, чтобы совершать задуманное, не испытывая угрызений совести. Но он оказался слаб, и это лучше всего продемонстрировала песня, исполненная на его празднике.

Она вернула его в прошлое, сделала Кузнецова тем, кем он был в самом начале, – уголовником низшего ранга, лишь благодаря исключительному стечению обстоятельств оказавшемуся в одной турецкой бане с двумя депутатами Госдумы. Он развлекал их воровскими историями. Кузнецов не блистал ни талантами, ни образованием, но умел рассказывать глупые истории, и этого оказалось достаточно.