Рени Найт - Секретарь

– Внесем ясность, леди Эплтон: вы можете подтвердить, что в указанные дни ваша дочь была с вами?

– Да, целиком и полностью. Я поклялась на Библии говорить правду, что я сейчас и делаю. Мина приезжала ко мне прямо из аэропорта, а вечером улетала обратно в Лондон. Весь день она проводила со мной. И если бы она отлучалась в банк с целью каких-нибудь махинаций, я бы знала об этом. Она хорошая дочь. И всегда была такой.

Я видела, как, прежде чем сойти с трибуны, леди Эплтон повернулась к Мине, и от взгляда, которым они обменялись, у меня побежали мурашки.

Как обычно, в конце дня я пыталась улизнуть незамеченной, но меня перехватила Сандра Тисдейл.

– С вами все хорошо, Кристина?

Я видела, что, по ее мнению, со мной хорошо далеко не все: ее взгляд бегал по моему лицу, она силилась понять, что происходит у меня в голове.

– Просто понадобилось в уборную, вот и все. До завтра. – И я повернулась, чтобы уйти, но она удержала меня за руку.

– Постарайтесь не волноваться. Знаете, все понимают, каково это. Как это трудно – предстать перед судом. Присяжные бывают удивительно отзывчивыми – особенно к таким подсудимым, как вы, не привыкшим к вниманию публики. – Она придвинулась ближе, жарко дыша мне в ухо. – Мы в этом твердо уверены.

Я заторопилась в женский туалет, толкнула дверь, обрадовалась, увидев, что там никого нет, и заперлась в кабинке. С колотящимся сердцем я нашарила в сумочке таблетки. У меня развилась зависимость от них, я надеялась, что они утихомирят мое сердце и окутают меня одеялом спокойствия, чтобы можно было держаться и дальше. Выждав минуту, я дернула цепочку старомодного бачка, сработавшего так громко, что эхо отразилось от кафельных стен. Может, поэтому я и не услышала, как открылась дверь и вошел кто-то еще.

Когда я вышла из кабинки, перед зеркалом у раковины, глядя на себя в зеркало, стояла леди Эплтон, ее трости были прислонены поодаль. Меня поразила ее осанка – прямая, гордая, уверенная, с вытянутой, как по струнке, спиной. Она смотрела на мое отражение в зеркале, изучала меня, как я – ее.

– А я-то гадала, куда она запропастилась. Между прочим, это рубин.

Я не сразу поняла, о чем она, и ее глаза раздраженно блеснули.

– Камень в брошке, которая на вас. Восемнадцатикаратное золото, вокруг камня мелкий жемчуг. Должно быть, теперь уже немалая ценность. Я так понимаю, вы получили ее в подарок от Мины, а не просто присвоили?

Отвечать не имело смысла.

– Я спрашиваю только потому, что ей самой она досталась в подарок от меня . Она говорила, что потеряла эту вещицу, а она вот где. Приколота к вашей груди. Как мило. Мина всегда была выдумщицей, с раннего детства. Знаете, а ведь сердечко у нее холодное.

Теперь я наконец видела леди Эплтон такой, какой представляла себе много лет подряд. Властной, ледяной. Мне вспомнился снимок, который я видела на туалетном столике Мины в Финчеме: маленькая Мина сидит у ног матери, подражая ее позе – держит чайную чашку, как бокал с коктейлем, карандаш – как сигарету. Они как отражения друг друга. Должно быть, Мина с малых лет усвоила: таким людям, как она, сойдет с рук что угодно.

Леди Эплтон расстегнула сумочку, вынула помаду, выкрутила тюбик, приоткрыла рот и приблизила лицо к зеркалу. Ее бледные ненакрашенные губы стали ярко-красными, помада затекла в мелкие морщинки вокруг рта. Поворачивая лицо то так, то этак, она оглядела себя в зеркале.

– Пожалуй нет, – решила она и протянула руку. – Не принесете мне салфетку?

Она общалась со мной сквозь зеркало, не удосуживаясь обернуться, и я видела, что ей даже в голову не приходит, что я могу отказаться выполнить то, что она мне велит. Я оторвала от рулона немного туалетной бумаги и принесла ей. Она стирала помаду, пока от нее не остался лишь слабый оттенок на губах.

– По-моему, неплохо у меня получилось – что скажете? – Она изучила собственное лицо. – Вот так. Я готова к съемке крупным планом. – Она протянула мне бумагу, чтобы я ее выбросила, и я, шагнув ближе, чтобы взять ее, задела трости. Мы обе увидели, как они с сухим стуком повалились на пол.

Я наклонилась и подобрала их, хотя, подозреваю, она прекрасно могла бы сделать это сама.

– Дверь?

Придержав перед ней открытую дверь, я услышала, как она закрылась за ее спиной с глухим вздохом. Потом перевела взгляд на бумагу с красными пятнами помады, стертой с ее губ, которую все еще держала в руке, и от отвращения к себе меня передернуло.

Я надеялась, что к тому времени, когда я выйду, все уже разъедутся, но они по-прежнему были здесь. Прямо цирк какой-то: Мина и ее мать в окружении журналистов. Леди Эплтон, леди Эплтон!.. Какой же хитрой старой бестией она оказалась! Как ловко сумела им понравиться! Она улыбалась, подняв подбородок и глядя в объективы.