Рени Найт - Секретарь

Самый опасный из присутствующих в этой комнате – секретарь . Впервые прочитав эти слова, я невольно улыбнулась. Я наткнулась на них в одном старомодном романе – уютном детективе с развязкой в гостиной и с трупами чуть ли не на каждой странице. Расположившись в этом окружении, я без малейшего смущения углублялась в подробности их ужасной кончины в полной уверенности, что все закончится благополучно, все ниточки свяжутся и преступник будет передан в руки правосудия. Ура хитроумному сыщику! Однако в жизни все совсем не так. Всегда остаются неувязки, неряшливые растрепанные концы, как бы вы ни старались их подчистить. А правосудие… веру в правосудие я утратила давным-давно. С тех пор я прочитала «Беспокойную особу» бесчисленное множество раз: она стала одной из немногих книг, которые я привезла с собой в «Лавры», и, когда по ночам мне не спится, я тянусь за ней, и она всякий раз помогает мне забыться сном.

А улыбнулась я потому, что представила шок на лицах собравшихся в гостиной элегантно одетых леди и джентльменов, когда они услышали, как детектив разоблачает злодея. « Секретарь , – изрек он, оборачиваясь и указывая на желчную старую деву, которая, как на жердочке, пристроилась на самом неудобном стуле, какой только нашелся в комнате. – Тихая, как мышка, она все это время находилась в самой гуще событий. Безмолвный свидетель, который смотрит, слушает и ждет момента, чтобы нанести удар. Одного за другим она устраняла тех, кто мешал ей, использовал ее и – это были самые безрассудные ее убийства – недооценивал ее ».

Я прослужила секретарем почти двадцать лет, так что, естественно, позабавилась, узнав, что злодейка из «Беспокойной особы» – моя коллега. Я отождествляла себя с ней, видела, с каким вызовом она обернулась к обвинителю, и почти слышала, как наверняка слышала и она, звяканье пробки, вынутой из хрустального графина, когда ее уводили: потом, когда за ней закрылась дверь, ее хозяева произнесли тост за правосудие. Этот звук, мелодичный звон хрусталя, мне хорошо знаком, он означает желанный шанс выпить в конце хлопотного и напряженного рабочего дня. Кристина, вы не составите мне компанию? И я всегда соглашалась, ни разу не сказала «нет».

«Беспокойная особа» вышла полвека назад, но, похоже, должность секретаря тех времен мало чем отличалась от нынешней. Ох уж это умение становиться невидимкой! Поразительно, сколько разговоров происходит в присутствии нас, секретарей, будто нас не существует. Роль безмолвного свидетеля мне привычна. Смотрю, слушаю – тихо, как мышка, в самой гуще событий; мои преданность и ответственность никогда не вызывают сомнений. Однако именно за эти качества, преданность и ответственность, я дорого заплатила. Меня унизили самым что ни на есть публичным образом.

Ненавижу представлять, что стало бы со мной, если бы не спасительные «Лавры». Здесь я нашла убежище. Никто не принуждал меня приехать сюда – я сама сделала этот выбор, хоть и по не зависящим от меня обстоятельствам. И все же я не решаюсь называть себя жертвой. Скажем так: я взяла небольшой тайм-аут, чтобы обдумать следующий этап своей жизни. Сорок три года – слишком рано для выхода на пенсию.

В попытке применить профессиональную этику здесь, в «Лаврах», я поставила перед собой задачу привести прошлое в порядок. Я прибыла сюда с полными пакетами газетных вырезок, которые раньше устилали полы в моем доме. Собрав все до единой, я привезла их с собой и успела развернуть каждую, разгладить сгибы, рассортировать в хронологическом порядке и подготовить к склеиванию в альбом. Этот внушительный, красивый фолиант в кожаном переплете подошел бы для свадебных фотографий. Наверное, это своеобразная терапия: каждая оформленная мною страница переводит часы назад и возвращает меня в прошлое.

Кто бы мог подумать, что имя Кристины Бутчер вообще когда-нибудь попадет в газеты? Или что кому-то понадобятся мои фотографии? И тем не менее вот она я, в центре всеобщего внимания. Я на короткое время очутилась в прошлом, в две тысячи двенадцатом году. Скорее всего, большинство читателей лишь бегло просматривали сведения обо мне, скользили взглядом по строчкам, пока не останавливались на том, что принимали за самую суть истории. Они забудут мое имя. Я самый обычный человек и попала в газеты лишь потому, что несколько раз сделала сомнительный выбор – как, думаю, в моем положении поступили бы многие.