Андерс де ла Мотт - Конец лета

Томми Роот пожал плечами.

— Два приговора за избиения, один — за угрозы. Порча имущества, насилие в отношении должностного лица при исполнении служебных обязанностей, угон транспортного средства, пьянство. Да вы тут завсегдатай.

— Это давно было, до того, как я ушел в море. Грехи юности, спросите кого хотите. — Роот говорил вызывающе, как всегда. И жестикулировал так же.

— Именно так мы и поступили, — сказал Борг от стены. — Расспросили кучу народу о том, кто мог затаить злобу против Аронсонов и Нильсонов, и угадайте, чье имя всплыло почти сразу. Вас тут, кажется, недолюбливают.

— Тут черт знает что болтают, — фыркнул Роот. — И всегда болтали. Все уже давно не так.

— Давно не так? — Буре полистал документы в папке. — Здесь сказано, что пятого октября прошлого года вы навестили Харальда Аронсона в его доме. По нашей информации, вы оба были пьяны и угрожали друг другу.

— Пьяны и угрожали?! Черт возьми, ну и врун этот Аронсон. Он просто обозлился, что его в кои-то веки поставили на место. Весь поселок у них на поводке ходит, даже вот этот самый Монсон.

Монсон отвернулся, избегая взглядов присутствующих.

— Итак, вы подтверждаете, что были там. Что вы с Аронсоном поссорились.

Роот широким жестом указал на Монсона. Длинные сильные пальцы, загорелая рука, загорелое лицо.

— Мы с Монсоном уже обсудили эту тему. Еще на прошлой неделе. Хотя нет, подождите, не Монсон меня допрашивал, а кто-то из его марионеток. Сам он не решился.

Монсон стиснул зубы.

— Мы знаем, что вас уже допрашивали, — сказал Буре. — Но сейчас вопросы задаем мы. Вы были в доме Харальда Аронсона пятого октября прошлого года?

Роот поднял бровь, разыгрывая покорность.

— Ну да, был. Мы поругались. Эти черти выкупили Северный лес и без предупреждения аннулировали мою охотничью аренду. Заявили, что письменного договора нет, и не позволили мне охотиться даже для личных нужд, хотя я живу на краю леса. Дед когда-то был егерем в поместье. Мой отец имел право охотиться в лесу, а после него — я. Нам и не нужен был никакой договор. Мы по полгода живем благодаря лесу. Из леса я приношу еду своей семье, так что можете представить, как я, мать его, обозлился!

— Обозлились настолько, что той же ночью всадили пулю в машину Аронсона? — уточнил Буре.

Роот скрестил руки на груди и самоуверенно ухмыльнулся.

— Все уже расследовали. Пуля была не из моего оружия. Спросите вон Монсона, его люди постреляли из всех моих винтовок. Ни одна не соответствовала пуле. Дело же закрыто?

— Это правда, — буркнул Монсон, не успев сдержаться. Он знал, что подумали городские, увидел по их минам. Бестолковая деревенщина.

— Машина стояла во дворе, — сказал Буре, — выстрел произведен с близкого расстояния и с использованием глушителя. Оружие браконьеров.

Улыбка Роота стала шире, глаза сверкнули.

— Насчет этого я не в курсе.

— Значит, вы не браконьерствуете в Северном лесу? Вы и ваш приятель-моряк Челль-Оке Ульсон. По прозвищу Сейлор.

— Вы, горожане, не понимаете, как у нас здесь заведено. — Роот театрально вздохнул.

Оба городских промолчали. Роот перегнулся через стол.

— Значит так. Харальд злится, что я на своей стороне Северного леса стреляю оленей, которых он задумал продавать датским охотникам за трофеями. Я, мать его, охочусь в своих полях где хочу, и в первую очередь — на зверей, которые травят мои посевы! На чьей земле дичь убита, тому она и принадлежит. Все знают, что я прав, но никто и пикнуть не смеет, потому что местные трусы боятся поссориться с Аронсоном.

Роот откинулся на спинку стула.

— А вот я его не боюсь. Пусть убирается ко всем чертям. Хрен его знает, может, он сам пальнул в свое лобовое стекло и свалил на меня, чтобы дать Монсону возможность порыться у меня в доме и в оружейном шкафу. Аронсон же надеялся, что я держу дома незарегистрированные винтовки и меня лишат и оружия, и лицензии. Это решило бы его проблемы. Но я не такой дурак. Присмотритесь-ка лучше к Аронсону. В закромах у этой семейки полно такого, что давно пора вытащить на свет божий.

Роот снова ухмыльнулся и закинул ногу на ногу. Монсон заметил, как Борг, сидевший у стены, выпрямился. Он почти физически ощутил его злость. И разделял ее. Буре, напротив, сохранял спокойствие — кажется, он решил, что самое время сменить тему.

— Вы не участвовали в поисках Билли Нильсона. Почему?

— Мне есть чем заняться. Урожай надо собирать.

— Где вы были в тот вечер, когда он пропал?