Камилла Уэй - О чем мы солгали

Клара кивнула и двинулась прочь, превозмогая слабость. Где ей провести сегодняшнюю ночь? Уж точно не на квартире Мака. И в это время было просто немыслимо вторгаться к кому-либо из ее друзей. Единственное, что ей оставалось – поехать к себе домой. Сама мысль об этом была ей противна, но ее качало от усталости. Через несколько минут, с разрывающимся от безысходности сердцем, она подняла руку и остановила проезжавшее такси.

– На Хокстон-сквер, пожалуйста, – сказала она.

Выйдя из такси, Клара помедлила, глядя на свои окна. Сердце екнуло, когда она увидела тусклую полоску света, льющегося из квартиры на последнем этаже. Элисон. Она сглотнула и зашла в дом. Клара остановилась около своей двери и прислушалась, но все было тихо. В квартире она поспешно зажгла весь свет, включила телевизор, понимая, что может быстро сойти с ума в тишине, вскакивая от любого доносящегося извне звука или скрипа. Пройдя мимо входной двери, она заметила на полу листок бумаги, на который вначале не обратила внимания. Это была записка от Тома. Клара повертела ее в руках. У нее все похолодело внутри даже при виде его почерка. Как ему удалось проникнуть в дом и просунуть под дверь записку? Вероятно, кто-то из нижних соседей нашел ее при входе и поднял наверх. Но Клара все еще испытывала внутренний дискомфорт.

«Клара, – прочитала она. – Мне необходимо поговорить с тобой, я заходил, но сейчас мне нужно возвращаться в Норидж. Я мог бы снова приехать в Лондон завтра. Мы можем встретиться? Пожалуйста, позвони мне и сообщи о своем решении. Том».

Испытывая облегчение от того, что Том уехал из города, Клара опустилась на диван, ощущение чудовищности происходящего вернулось к ней. Она снова увидела Мака, лежавшего без сознания на полу. Неужели Том имел к этому какое-либо отношение? Но с какой стати ему желать Маку зла? Усталость накатила тяжелой волной, Клара была слишком напряжена, глаза слипались от сна. Она приглушила звук телевизора, прислушалась, но ничего не услышала.

Клара пошла на кухню, на глаза ей попалась бутылка вина и она налила себе целый бокал, потом еще один, потом еще. Доведя себя до нужной степени опьянения, она отправилась спать, в ее усталом мозгу бесконечно крутились мысли о Томе. Был ли он замешан в исчезновении Люка? Может, Люк сел в синий фургон потому, что его собственный брат был за рулем? Какую роль он сыграл в исчезновении Эмили? Ужасные шрамы на ее спине появились по его вине? Но зачем Тому пытаться навредить своим сестре и брату, или Маку? Мысли роем кружились у нее в голове, пока, наконец, усталость и алкоголь не сделали свое дело и она забылась глубоким сном.

Ей снилось, что за ней гонятся, она неслась по темным улицам и ее легкие молили о глотке воздуха, безликий преследователь не отставал ни на шаг. Она бежала и чувствовала нестерпимый запах гари, к жуткой оторопи из ее кошмара примешивалось ужасающее ощущение плавящейся и покрывающейся волдырями кожи на спине. Клара проснулась от удушья, ее сковал страх, когда она осознала, что боль в легких и горле никуда не ушла. Приподнявшись, она увидела, что комнату заполнил дым, в коридоре за дверью в спальню мерцали и светились красные языки пламени, уши наполнил треск огня.

Она не могла пошевелиться. Клубы дымы застилали глаза, лезли в легкие, в горле застрял крик ужаса. Вдруг она заметила кого-то, стоявшего в дверном проеме, и ее душа ушла в пятки. Когда человек приблизился к ее кровати, она узнала тощую фигуру и длинные тонкие каштановые волосы. Это была женщина с верхнего этажа. Последнее, что она увидела перед тем, как потерять сознание, была склонившаяся над ней Элисон.

Мы с Дагом и Тоби удивленно переглянулись, когда за Ханной закрылась дверь.

– Куда это она пошла? – прошептал Тоби. – Почему она так одета?

– Может… ты не думаешь, что она нашла себе работу? – рискнул предположить Даг.

Маловероятно.

– Молодой человек? – сказала я, рисуя в несбыточных мечтах портрет милого, опрятного парня, ради которого Ханна, ослепленная любовью, изменила себя.

Чем бы ни была вызвана эта удивительная метаморфоза, наверняка она носила временный характер. Мне следовало быть на седьмом небе от счастья: отказавшись от привычной неряшливой одежды, она выглядела как нормальный, я бы даже сказала – симпатичный тинейджер, идущий на встречу с такими же прекрасными друзьями. Ханна проснулась и ушла из дома около восьми утра, тогда как прежде мне еле удавалось вытащить ее к полудню на свет божий, злую и пропахшую сигаретами и пивом после прошедшей ночи. Но мне было не по себе: я заметила характерный блеск в ее глазах, когда она посмотрела на меня. Я знала свою дочь: знала, если она что-то замышляла.