Чандлер Бейкер - Черный список

Слоун не могла не отметить, что немного испугалась. И явно вздрогнула.

– Перепутала туалеты, – вслух сказала она Бобби, разглаживая волосы. Ну, конечно! Эймс ведь должен был привести сюда жену. Чтобы заодно порепетировать с ней главного босса и первую леди в «Трувив».

Смех Бобби оказался едва ли не на целую октаву выше, чем ожидалось. Из пластиковых стаканов выплеснулась вода и теперь каплями стекала по ее пальцам.

– А я просто ищу своего мужа.

Ее мужа. Не Эймса. А ее мужа.

То есть ее начальника…

– Думаю, он там, – сказала Слоун. – А если так, то скоро уже выйдет.

В дамской комнате ей нужно было замести следы. Она знала это, но сегодня с нее уже хватит – ей досталось гораздо больше, чем она в состоянии переварить, и семейные отношения Эймса – уже не ее дело. Она направилась к выходу, к залитому солнцем кладбищу. Автомобили, зажигая фары, начали уже выезжать с парковки. Стрелка на ее колготках медленно продвигалась вниз и теперь напоминала ужасный шрам над коленом.

Слоун ненавидела похороны, и она поклялась себе, что никогда больше не придет ни на одни. Если только, подумала она… Если только это не будут похороны Эймса.

Выдержка из показаний

26 апреля

Мисс Шарп: Мисс Гловер, вам известно, как и когда начали распространяться необоснованные слухи об Эймсе Гарретте?

Респондент 1: Не могу согласиться со словами «необоснованные» и «слухи».

Мисс Шарп: Что ж, хорошо. Вы и ваши подруги когда-нибудь обсуждали Эймса Гарретта?

Респондент 1: Уверена, что обсуждали.

Мисс Шарп: В каком контексте?

Респондент 1: Он ведь был нашим боссом. Мы видели его каждый день. Уверена, что он обсуждался в разных контекстах.

Мисс Шарп: Вы жаловались на него?

Ремпондент 1: С Эймсом было связано много вещей, которые вызывали недовольство. Поэтому я уверена, что да – жаловались.

Мисс Шарп: Как часто вы жаловались на Эймса?

Респондент 1: Не знаю. Дневников, знаете ли, не вела.

Мисс Шарп: Ежемесячно? Еженедельно? Ежедневно?

Респондент 1: Я не знаю.

Мисс Шарп: В рамках данного расследования мы беседовали с десятками друзей и коллег Эймса Гарретта, которые решительно поддерживают Эймса и утверждают, что у него безупречная репутация. Они знакомы с ним много лет и знают его как семьянина и вообще хорошего человека. Женщины, с которыми он познакомился в колледже, в юридической школе и сталкивался по работе, уверены, что никогда не чувствовали себя во время общения с ним в неловком положении.

Респондент 1: Подобная логика не имеет никакого смысла, Козетт. Если кто-то становится убийцей, вы же не можете указать пальцем на всех остальных людей в его жизни – которые все еще живы, – и заявить, что нет, ну как же, он не может быть убийцей, взгляните на всех этих людей, ведь он их не убил!

Мисс Шарп: Вы сравниваете Эймса Гарретта с убийцей?

Респондент 1: Нет.

Мисс Шарп: Ну, раз мы коснулись этой темы… Верно ли, что недавно вас опрашивали в рамках возможного расследования убийства?

Хелен Йе: Возражаю! Прошу удалить последний вопрос из отчета.

Мисс Шарп: Респондент сам поднял этот вопрос.

Респондент 1: Как вам известно, опрашивался весь офис. И никто не сказал, чтобы кто-то кого-то убил, не так ли?

28 марта

Хотя был еще только март, чертов список превратил всех нас в Санта-Клаусов. Мы составляли наш собственный, по много раз проверяя и перепроверяя его, пытаясь выяснить, кто вызывает сомнения, а кто хорош.

Мы нажимали на кнопку «Обновить» и ждали, что вот-вот появятся долгожданные имена. Но они так и не появлялись. Зато нас то и дело заставали врасплох те имена в списке, появления которых мы никак не ожидали. Неделями напролет мы разъезжали в лифтах, сканировали документы в копировальных аппаратах и являлись на совещания, словно рентгеном сверля взглядами своих коллег. Нас интересовало все, что творится за закрытыми дверями и за застегнутыми ширинками на брюках…

Нас вовсе не отталкивали некоторые поступки, и мы вполне могли понять и принять чью-нибудь неприличную шутку. А вот другие вещи – когда мужчины рассказывали о своих гражданских браках, увязывались за нами в туалет, посылали откровенные текстовые сообщения, после чего заявляли, что ничего не помнят, поскольку слишком набрались; те, кто не желал слышать слово «нет», а если слышал, то начинал мстить; кто трогал нас за задницы – нет, такого мы принять не могли. И благодарили бога, если не попадали в такие ситуации. А если попадали, то испытывали болезненное, но комфортное ощущение, что не мы первые и не мы последние. Это как облегчение от рвоты в похмелье.