Чандлер Бейкер - Черный список

Она ударила еще сильнее и резче. Совсем забыла про правильное дыхание. Корни волос, собранных в «конский хвост», пропитались по́том. Что, если все это из-за нее? Снова удар. Мышцы горели огнем. Кто-то что-то знал. Или что-то видел. Это могла быть Грейс… Почему она ни разу не упомянула о том, что курила с Эймсом на том чертовом балконе? Это могла быть и Арди. Она ведь могла и солгать о том, когда подписала документ, и если так, то почему? Или та же Кэтрин, которая так быстро изменила все свои показания…

Что там у них за новая информация? Может, какие-то улики… против нее?

Оксана прокричала: «Хватит!», и Слоун разом обмякла. Присев, она уткнула голову в колени. Оксана накинула ей на шею чистое полотенце, и Слоун принялась вытирать лицо.

– Сегодня ты молодец, – похвалила ее Оксана.

– Но я съела сэндвич. С хлебом!

Оксана толкнула ее ногу кончиком кроссовки с брендом «Трувив» и заставила выпрямить спину. Потом сделала то же самое, потому что была садомазохисткой. Ну, или близко к этому…

– В нашей регистрационной книге Эймс был помечен красным цветом, – сказала Оксана. Слоун едва могла поднять голову – сильно ныла поясница. – Ни одна из тренеров-женщин больше с ним не работала.

Когда на коврик для йоги упала капля, Слоун не знала, что это: пот или слеза. Она утратила способность понять различия. Она потеряла контроль почти над всем остальным в ее жизни – над ее браком, над дочерью, над подругами, над своей карьерой. Она была на девяносто девять процентов уверена, что, когда подала свой чертов иск, поступила правильно. Но оставшийся мерзкий один процент вызывал сильное беспокойство о том, что на самом деле она сунула нос не в свое дело. Что она просто занудная женщина средних лет, которая прикрывается сшитыми на заказ шерстяными брюками и мудреной должностью, чтобы никто не заподозрил, насколько она занудна и насколько средний у нее возраст…

– Все будет хорошо.

Но Слоун не знала, стоит ли верить словам той, от которой в три часа дня так сильно отдает кокосово-банановым лосьоном…

Клифф.

Вот информация: «Элизабет Моретти верит лишь в одну непреложную истину: знание – сила. Она сделала доступным знание. Она поделилась силой. Мы все пытаемся защитить друг друга теми способами, которые знаем, и она выбрала свой». – Слоун.

Выдержка из показаний Грейс Стентон

Часть вторая

28 апреля

Присутствовали:

Детектив Малика Мартин

Детектив Мартин: Грейс, вы пересекались с Эймсом Гарреттом в день его смерти?

Мисс Стентон: Да. Мы виделись.

Детектив Мартин: Каким он вам показался в тот момент?

Мисс Стентон: Несколько возбужденным, пребывал в каком-то напряжении. Он чувствовал, что его неправильно поняли. Ну, то есть он не сделал ничего плохого и хотел, чтобы я это поняла.

Детектив Мартин: Вы?

Мисс Стентон: Ну, не знаю.

Детектив Мартин: Что вы имеете в виду?

Мисс Стентон: Я испытывала противоречивые чувства. Ничто из того, что произошло, нельзя описать только в черно-белых тонах, как все привыкли. Я… не знаю. В то время я чувствовала себя разозленной. Мне казалось, что Эймс манипулирует мной, вводит в заблуждение. Мне хотелось дать ему понять, что я не из тех женщин, кто может проигнорировать непристойное поведение. Я хотела, чтобы он почувствовал раскаяние. Я не знала, что он и так уже загнал себя в угол. И что так переживает.

Детектив Мартин: Вам не показалось, что произошло нечто такое, что еще сильнее его расстроило?

Мисс Стентон: Да.

2 мая

Появились новости о том, что утром «Трувив» созывает совещание. И, по слухам, причиной стало то, что дознание проходит не так гладко, как хотелось бы. Когда Грейс ехала на работу, ей позвонила Хелен Йе.

– Я скажу то, что думаю, – без особых предисловий начала она. – Нам необходимо их выслушать. Узнать, что им еще нужно. И не стоит принимать стремительные решения. Но мы должны…

– …выслушать, – закончила за нее Грейс, когда повернула с Перл-стрит в направлении центра города. Она все никак не могла привыкнуть к разговору по телефону без участия рук и невольно повышала голос, из-за чего тот больше походил на вопль.

– Именно.

Грейс, оглянувшись, проверила мертвую зону.

– А они выслушали? Нас?

Она повернула на Мейн-стрит, миновав парк, в центре которого красовалась двенадцатиметровая скульптура глазного яблока, примечательная своими красными капиллярами и поразительным голубым зрачком – ну и, конечно, неимоверными размерами.