Дот Хатчисон - Сад бабочек

Тишина становилась все тяжелее.

Высосав из дольки весь сок, я положила ее в рот и начала жевать. Хоуп всегда забавляло, как я ем апельсины. Она говорила, что ее парням неловко смотреть на меня. Я показывала ей язык и говорила, что парням не обязательно пялиться на меня. Как бы там ни было, Десмонд на меня не смотрел. Я съела вторую дольку, потом третью, потом четвертую.

– Еще не спишь, Майя? – донесся из коридора мягкий голос Садовника. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Десмонд поднял глаза, побледнел и весь напрягся. Но не встал и ни слова не произнес, ничем не выдал своего присутствия. Он сидел на полу, и, чтобы увидеть его, Садовнику пришлось бы обогнуть стойку и посмотреть себе под ноги. Но он никогда не проходил на кухню.

– Я в порядке, – ответила я. – Просто искупалась под водопадом и решила перекусить.

– И решила, что одеваться незачем?

Рассмеявшись, Садовник прошел в обеденную зону и устроился на высоком обитом стуле, предназначенном специально для него. Насколько я знала, он так и не увидел корону, которую Блисс нацарапала на спинке. Следовало признать, стул действительно напоминал трон: обитый темно-красным бархатом, с черной резной спинкой, но без подлокотников. Он отодвинул его и оперся одной рукой о край стола.

Я пожала плечами и отломила еще одну апельсиновую дольку.

– Решила, что глупо придавать этому значение.

Странно было видеть его таким непринужденным, как он сидел в полумраке, в одних шелковых штанах. Простое обручальное кольцо поблескивало в тусклых отсветах лампы. Сложно было сказать, спал он у себя в комнате или был с кем-то из девушек, но он редко оставался у нас на всю ночь. Если только жена не была в отъезде, по меньшей мере часть ночи он проводил в своем доме, который я не видела. Не могла увидеть даже с самого высокого дерева.

– Подойди, сядь ко мне.

Десмонд зажал рот ладонью. В глазах его читалось страдание.

Я отложила остатки апельсина, послушно обошла стойку и приблизилась к столу. Начала опускаться на скамью, но он привлек меня к себе и усадил на колени. Провел рукой по спине и талии – он проделывал это неосознанно. Другую руку положил мне на бедро.

– Как девушки относятся к присутствию Десмонда?

Если б он мог предположить, что Десмонд в шагах от него, вряд ли завел бы этот разговор.

– Они… заинтригованы, – ответила я. – Думаю, нам всем интересно, на кого он похож больше, на вас или на Эвери.

– И что вам предпочтительнее? – Я покосилась на Садовника; он рассмеялся, потом поцеловал меня в ключицу. – Они его не боятся, правда? Десмонд никому не причинит вреда.

– Думаю, они к нему привыкнут.

– А ты, Майя? Что ты думаешь о моем младшем сыне?

Я едва не оглянулась в сторону кухни. Но раз уж Десмонд не хотел, чтобы отец знал о его присутствии, я не собиралась его выдавать.

– Думаю, он в растерянности. И сам не знает, как к этому относиться.

Я сделала глубокий вдох и убедила себя, что Десмонду следующий вопрос пойдет на пользу, позволит иначе взглянуть на Сад.

– Для чего вам все это?

– Что именно?

– Зачем давать нам вторую жизнь под стеклом?

Садовник медлил с ответом, выводя пальцами беспорядочные узоры на моей коже.

– Мой отец коллекционировал бабочек, – произнес он наконец. – Он сам их ловил. Но если не удавалось заполучить бабочку в хорошем состоянии, он ее покупал. И еще живую крепил иголкой к стендам, обитым черным бархатом. Для каждой имелась бронзовая табличка с научным названием и обиходным. Отец создал в своем кабинете настоящий музей. Иногда он вешал между стендами мамину вышивку. Каких-то бабочек он держал по одной, а из некоторых составлял целые композиции, пестрые на темном фоне.

Садовник убрал руку с моего бедра, провел по спине и стал обводить крылья. Ему даже не нужно было смотреть, он знал их контуры наизусть.

– В этой комнате отец чувствовал себя самым счастливым. И когда вышел на пенсию, проводил там почти все свое время. Но в той части дома случился небольшой пожар, и все бабочки сгорели. Все до одной. Коллекция, которую он собирал десятки лет. После того случая отец уже не был прежним, да и прожил недолго. Мне кажется, он просто потерял тогда смысл жизни. На следующий день после похорон нам с мамой пришлось поехать в город, на ярмарку в честь Дня независимости. Маму представили к награде за ее благотворительную деятельность, и она не хотела расстраивать людей своим отказом. Я оставил ее в компании хороших друзей и отправился бродить по павильонам. Тогда-то я ее и увидел. На ней была маска в виде бабочки. Она стояла у выхода из лабиринта и раздавала детям бабочек из перьев и розовых лепестков. Она была такая яркая, такая живая – трудно было поверить, что бабочки вообще умирают.