Дот Хатчисон - Сад бабочек

Конечно, Садовник мог разыскать меня, если б захотел. Но в ту ночь он был с другой.

По ночам в Саду было довольно тихо. Конечно, постоянно шумел водопад, журчал ручей, гудели различные механизмы, нагнетался воздух. Иногда слышно было, как всхлипывают в своих комнатах девушки. Но, по сравнению с дневным шумом, было достаточно тихо. Я взяла книгу и фонарик, поднялась на вершину скалы и устроилась на крупном булыжнике. Я называла его Утесом для солнечных ванн.

Блисс называла ее Скалой Предков и смеялась, когда я просила ее показать льва, взирающего с вершины. Она смастерила его из полимерной глины. Когда я наконец отсмеялась и вытерла слезы, Блисс отдала его мне. Я поставила его на полку над кроватью, рядом с другими дорогими мне вещами. Думаю, он до сих пор там. Во всяком случае, был, пока…

Ближе к полуночи пришла Блисс и вручила мне новую фигурку. Я посветила на нее фонариком: свернувшийся дракон. Он был темно-синего цвета и втягивал голову в плечи. Форма бровей над огромными глазами придавала ему такой грустный взгляд, какой только возможно передать в глиняной фигурке.

– Почему он такой грустный?

Она сердито посмотрела на меня.

Точно.

Дракон занял свое место рядом с Симбой. И если лев был просто шуткой, то дракон действительно кое-что значил.

Но в ту ночь он был новый и грустный, и Блисс была сердитая и грустная. Поэтому я положила его себе на колени и, пока у Блисс не возникало желания поговорить, вновь взялась за «Антигону».

– Если моя комната не пострадала, мне можно будет забрать фигурки? И коллекцию оригами. И… в общем, все.

– Мы узнаем, – уклончиво отвечает Виктор, и она вздыхает.

– Почему «Антигона»? – спрашивает Эддисон.

– Антигона мне всегда нравилась. Она сильна, отважна и изобретательна, и ее не так просто сломить. Она хоть и умирает, но сама выбирает смерть. Ее приговаривают провести остаток жизни замурованной в гробницу, а она говорит: идите к черту, я лучше повешусь. А потом ее суженый, узнав о ее смерти, приходит в бешенство и пытается убить собственного отца. Потом он, конечно же, тоже умирает, ведь это, черт возьми, греческая трагедия. А греки и Шекспир так любили убивать персонажей… Хороший урок. Всё умирает. – Инара кладет фотографию на стол и накрывает ладонью. Виктор сомневается, что она осознает это. – Но если б я знала, что Блисс придет ко мне, то взяла бы что-нибудь другое.

– Почему?

– Антигона, казалось, воодушевила ее.

Я читала, а Блисс расхаживала вокруг, срывала листья с веток и рвала их на мелкие кусочки. В итоге ее путь можно было проследить по зеленым обрывкам. Она ворчала и ругалась на ходу, поэтому я даже не смотрела на нее, пока Блисс вдруг не затихла.

Она стояла на самом краю скалы, раскинув руки в стороны, и носки ее ног чуть выступали за край. Там, где черное платье было открыто, бледная кожа мерцала в свете луны.

– Я могла бы прыгнуть, – прошептала она.

– Но не прыгнешь.

– Могла бы, – упрямилась Блисс, и я покачала головой.

– Но не прыгнешь.

– Прыгну!

– Нет, не прыгнешь.

– Это еще почему? – Она развернулась ко мне, уперев кулаки в бедра.

– Потому что нет гарантии, что ты погибнешь, а если покалечишься, то, может быть, не настолько, чтобы он тебя убил. Тут не так уж высоко.

– Эвите хватило и меньшего.

– Эвита сломала шею о ветку. Тебе вряд ли посчастливится. Если попытаешься, у тебя ничего не выйдет, и отделаешься парой ушибов.

– Дерьмо! – Блисс опустилась рядом со мной на камень, спрятала лицо в ладонях и заплакала. Она провела в Саду на три месяца больше, чем я, – двадцать один. – Почему нет другого способа?

– Йоханна утопилась. По-твоему, это легче, чем броситься с вершины?

– Пия говорит, что не выйдет. Он установил сенсоры по краям. Если уровень воды поднимется, он получит сигнал и сможет проверить камеры. Пия говорит, что ближайшие камеры вращаются, их можно направить на тех, кто плавает в пруду.

– Если дождаться, когда он уедет, возможно, тебе хватит времени, чтобы утонуть. Если тебе действительно хочется.

– Я не хочу тонуть, – вздохнула Блисс и выпрямилась, вытирая слезы подолом платья. – Я не хочу умирать.

– Все умрут.

– Значит, я пока не хочу умирать, – проворчала она.

– Так зачем же прыгать?

– В тебе нет ни капли сочувствия.

Не совсем так, и Блисс знала это. Но в каком-то смысле она была права.

Я закрыла книгу, выключила фонарик, положила все это на камень и поставила сверху грустного дракона, после чего легла на живот рядом с Блисс.