Минка Кент - Девушки из хижины [litres]

На голубом экране загораются большие белые цифры – телефон службы шерифа. Через минуту камера показывает пустой подиум. Шелест бумаг, пощелкивание камер и тихий гул голосов прекращаются, когда к стойке подходит седоусый шериф и поправляет микрофон.

– Как многие из вас уже слышали, вчера примерно в семь утра две молодые женщины… – Он зачитывает официальное заявление, не содержащее для меня ничего нового. – В настоящее время департамент разыскивает женщину, светловолосую, с голубыми глазами, среднего роста и телосложения, приблизительно сорока лет, и светловолосую девочку примерно девяти лет. Мы считаем, что эта женщина и ребенок являются родней девушек. Если вы располагаете какой-либо информацией, пожалуйста, немедленно позвоните в департамент шерифа. А теперь вопросы.

Он показывает на какого-то репортера в зале, которого я не вижу и не слышу.

– Пока по этому вопросу комментариев не будет, – отвечает шериф.

Иду в ванную и умываюсь перед сном. Пользуюсь кустарным мылом Бранта, надеясь, что запахи лаванды и ромашки помогут мне сегодня уснуть.

Нужно еще раз позвонить ему. Пока что все попытки заканчивались безуспешно.

В поездках Брант часто оказывается вне зоны досягаемости – это обычное дело. Не всюду, где он бывает, существует адекватная сотовая связь, но редко случается, чтобы мы не разговаривали день или два.

Забравшись в постель, отключаю телефон от зарядного устройства и пробую позвонить еще раз, теперь напрямую по телефону отеля. Потом уже лягу спать.

– Алло? – Он отвечает после третьего гудка, застав меня врасплох.

– Все в порядке? – спрашиваю я.

– Да, конечно. А как же иначе? – Он смеется моему вопросу.

– Я пытаюсь дозвониться со вчерашнего дня.

– К сожалению, в Амазонии вышки сотовой связи редки и находятся далеко друг от друга, – говорит он с усмешкой. В микрофоне слышен шорох бумаг, и я представляю, как он после съемочного дня сидит в номере, рядом хрустальный стакан с гостиничным бурбоном, в углу бормочет телевизор, а на экране появляются субтитры на английском.

Когда мы позавчера разговаривали по видеосвязи, он пользовался гостиничным вай-фаем. Значит, вчера в отеле его не было.

– Так и думала, – отвечаю я. Интересно, уловил ли он резкость в моих словах, сдержанность в тоне? – Я поселила у себя двух девушек.

Молчание.

– Погоди, – говорит он. – Что?

– Их имена Сэйдж и Рен. Одной восемнадцать, другой девятнадцать.

Снова молчание, которое, как ни странно, кажется громким. Но меня это не раздражает. Такое любого шокирует.

– Я думал… разве я не должен находиться там и подписать какие-то бумаги? – спрашивает он. – Мы даже не продумали программу домашнего обучения.

– Мы их не удочеряем, – говорю я. – Они останутся у нас, пока не воссоединятся со своей семьей.

– Ник… – Он на секунду умолкает. – Это… ох… не знаю, что и сказать.

– Тебе ничего говорить не нужно. У них неприятная ситуация, и мне хочется помочь им, чем только смогу, – отзываюсь я. – Можешь посмотреть на новостном сайте четвертый канал, когда представится случай.

Он согласился на усыновление. По-моему, тут нет никакой разницы.

– У меня выдались два долгих дня, – говорю я. – Устала – сил нет.

Брант протяжно вздыхает и ничего не говорит. Могу себе представить, что бы ему хотелось сказать в такой момент.

– Прости, – извиняется он. – Я понимаю, ты не на такую реакцию надеялась. Прости… придется приспосабливаться, вот и все. Я привыкну. У нас все получится.

– Допускаешь, что может не получиться?

– Ты знаешь, о чем я. – Его голос звучит резче моего.

Не могу удержаться от мысли, усложнит ли это ему жизнь.

Остается только надеяться, что усложнит.

Куском молочно-белого мыла мою руки, вдыхаю приятный аромат лаванды, напоминающий мне о доме.

Не понимаю, как можно жить со всеми этими окнами.

В нашей хижине было четыре оконца, и временами нам казалось, что это даже много. Если нужно больше света, выходи во двор. Окнам радовались только зимой, когда, бывало, в них заглядывало солнце и появлялась надежда, что морозы пошли на убыль.

Этим утром перед завтраком Николетта устроила нам, как она выразилась, «большой тур». По-моему, во всем доме нет ни единой комнаты без окна или «светового люка». Все они чистые, ничем не завешенные. Она сказала, что ей нравится естественный свет, и здесь, в глуши, лес дарует им уединение, а потом спохватилась и добавила: «Или, возможно, иллюзию уединения».