Стейнар Браги - Ката

Бьёртн рванул руку на себя, и Ката потеряла равновесие; свободной рукой она оперлась на него, чтобы не полететь на пол, – но хватку не ослабляла.

– Ну все, я рассердился, – сказал он с улыбкой. – Если сейчас же не отпустишь – ударю. Поняла? – Кто-то из друзей спросил, что происходит, но Бьёртн даже не взглянул на него.

– А ты боишься, – сказала Ката, улыбаясь в ответ.

Она услышала громкий хлопок, и вдруг все перед ней побелело. Когда вновь огляделась вокруг, перед глазами у нее плыли серые точки. Ката не чувствовала ног, и ее вдруг охватил озноб.

« Он дал мне оплеуху », – подумала она, наклонилась вперед и вбок, но чувствовала: руку она все еще держит. В ресторане было тихо, если не считать звуков гнусной арии из «Кавалерии Рустикана». Некоторые из друзей Бьёртна встали с мест.

– Пусти, – повторил он.

Ката помотала головой. Ноги вновь обрели чувствительность, озноб покинул тело, зато теперь ее лицо горело. Она услышала собственный смех, почуяла, что сейчас ее ждет вторая оплеуха, сильнее первой, – и нырнула под удар. Одновременно с этим отпустила руку, проскользнула за спину Бьёртну, запрыгнула ему на спину, обвила свои руки вокруг его шеи и стиснула талию ногами.

Она не думала, что будет дальше, – все случилось само собой. Бьёртн принялся шарить руками за спиной, но Ката была слишком маленькая, а его движения – слишком неуклюжими, чтобы он мог ее нащупать. Он резко запрокинул голову, пытаясь сбить ее лысиной, но Ката съежилась и прижалась щекой к его спине. Бьёртн схватил ее за ногу и стал сжимать. Ката сдерживалась, чтобы не закричать от боли, и хваталась пальцами за шею Бьёртна, пока не нащупала тяжелое быстрое биение сонной артерии. Она выпрямилась, впилась ногтями в шею как можно глубже, пока не почувствовала, как по пальцам заструилась горячая кровь.

Бьёртн ослабил хватку на ее ногах, зарычал, как старый пес, и начал дергать верхней частью туловища и махать руками за спиной – но не достал ее. Ката вонзила ногти еще глубже, ощутила под пальцами жар его тела и пульсацию артерий, которая становилась тем сильнее, чем больше крови выходило. Она без устали царапала ногтями вверх-вниз вдоль артерий то одной, то другой рукой, – а пока одной рвала в клочья, другой крепко держалась. Ката уже не чувствовала своих рук – но продолжала двигать ими.

Всюду вокруг них слышался грохот разбиваемых предметов и крики. Вскрыв артерии, Ката принялась драть ему лицо – выцарапала глаза, располосовала щеки, разорвала рот до самых ушей. После этого она прекратила царапаться и прижалась к Бьёртну еще теснее, приложив щеку к его спине. Взглянув в сторону, увидела, что они уже на другом конце зала. За ними тянулся след: черепки посуды, кровь, обломки мебели. Все посетители разбежались от Бьёртна; его вопли разносились по всему залу, а размашистые движения (впрочем, совершенно бесполезные) ломали и крушили все, что только попадалось на пути.

Постепенно он прекратил размахивать руками – но продолжал брести вперед по залу, опрокидывая столы и стулья; расколотил бутылки в баре, разбил аквариум, и даже скульптура Кваннадальсхньюка уже лежала на полу в виде тысячи осколков.

После этого Бьёртн затих, и в зале воцарилось спокойствие, нарушаемое лишь звуками, которые издавала сама Ката, – тихими, поскрипывающими: то ли смех, то ли вопль отчаяния. Бьёртн ринулся головой вперед в кухню, где воздух был весь пропитан дымом. В этом чаду горел огонь, который, заползая вверх по стене, вытягивался к потолку. Бьёртн в беспамятстве описал несколько кругов по кухне и наконец прислонился к стене, встрепенулся, словно в последний раз пытаясь стряхнуть со спины это чудовище. Потом стал сползать вниз по стене, пока не сел на зад. Ката разжала ноги вокруг его талии, сошла на пол и повалила Бьёртна на бок.

В детстве Ката ездила в Аргентину, куда ее родители отправились на конференцию, чтобы обсудить методы борьбы с малярией, японским энцефалитом или тифом. В их роскошном отеле в Буэнос-Айресе были надувные замки и водяные горки, и Ката была окружена воспитательницами, хлопотавшими вокруг нее с утра до вечера. Одна из них была малорослая, чернокожая (кое-где кожа у нее казалась почти фиолетовой). Ее звали Джеки, в честь жены Джона Ф. Кеннеди.

Все это вспомнилось Кате гораздо позже, когда папа сказал, что в студенческие годы познакомился с Бобби Кеннеди – братом того самого Кеннеди, – которого тоже убили. Пока Бобби был жив, они посылали друг другу поздравительные открытки и один раз даже разговаривали по телефону, когда Бобби собирался пересесть на другой самолет в Исландии и думал, что у него получится ненадолго заскочить в Рейкьявик, но из этого ничего не вышло. Когда Ката только начала работать в онкологическом отделении, то, чтобы не заснуть на ночных дежурствах, начала смотреть в Интернете видео про то, как Джона убивают в его машине. Из комментов к ним она узнала, что в жаргоне снайперов есть выражение «розовый туман» – когда голову жертвы разносит в клочья; и в первые годы после убийства Джона этот момент – кадр 313 – вырезали из теленовостей.