Максин Чан - Восьмая личность

Вечер. Анна включает радио и раскачивается в такт музыке. Ей нравится эта песня.

— За твое здоровье!

Мы чокаемся.

— Ну, как дела на работе?

— Отлично, — отвечаю я. — На следующей неделе получу первую зарплату.

— Здорово.

— Отведу нас куда-нибудь — куда захочешь, ладно? — говорю я, присоединяясь к ее танцу.

— Ладно, — разрешает она. — И что Элла думает о твоей новой работе? Она рада за тебя?

— Вроде того. Мне кажется, она боится, что я забуду про нее.

Анна делает глубокий вдох. И вдруг прерывает свой танец.

— Какая чушь. Ты не должна допускать, чтобы она вызывала у тебя чувство вины, ясно?

«Она права», — добавляет Онир.

Я пожимаю плечами, защищая Эллу и одновременно принимаю исходящую от нее опасность. С тоской надеюсь, что рано или поздно она порадуется за меня.

Анна приваливается к кухонной мойке.

— Так какой у тебя рабочий график?

— С десяти до шести. Но Джек сказал, что график может быть гибким в зависимости от съемок.

Она поднимает свой бокал и шепчет:

— Я горжусь тобой.

Я, удивленная и довольная, мгновение впитываю в себя ее слова и сожалею о том, что они произнесены не мамой. О том, что мама не видит, как я занимаюсь настоящим делом. Отставив бокал, я беру фотоаппарат. Мне приятно ощущать в руке его знакомую тяжесть.

— Кстати, ты сегодня великолепно выглядишь, — говорю я. Щелк. Щелк.

— Прекрати, — говорит Анна, отворачиваясь и улыбаясь.

Она выставляет ладонь, защищаясь от фотоаппарата, хотя его внимание ей льстит. Ее мелирование более смелое, чем обычно, завитки по-девичьи упруго пружинят. Еще я замечаю, что у нее другая помада, более яркая, глаза подведены тонкой черной линией.

— Сегодня к нам зайдет мой друг Рей, — говорит она, понимая, что я обратила внимание на ее усилия. — Мы познакомились на работе. Он занимается бытовой техникой.

Щелк.

Анна работает в парфюмерном отделе одного универмага с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. До этого она была официанткой и разносила коктейли в каком-то заведении в Вест-Энде.

— А он может раздобыть мне скидку на новый фотоаппарат? — спрашиваю я, кладя старый на кухонный стол.

— Наверное, может, — говорит она, поддерживая свое хорошее настроение еще одним бокалом совиньона.

«Попроси ее налить и нам», — говорит Раннер, и я озвучиваю просьбу:

— А мне можно еще? — говорю я, протягивая бокал.

— Конечно. — Анна наливает.

— Мне уйти куда-нибудь на ночь? — спрашиваю я. — Чтобы вы с Реем…

— В этом нет надобности, — уверенно отвечает Анна. — Мы просто друзья.

— Друзья? — поддразниваю ее я.

Она улыбается, обнажая ровные, как клавиши пианино, белые зубы. И неожиданно я понимаю, что уже давно не видела Анну такой оживленной. Уход моего отца отбил у нее желание иметь отношения с другим мужчиной. Когда-то она была уверена в себе, но ее самооценка рухнула как карточный домик.

Я вспоминаю, как горько она рыдала, когда все открылось. Ее сшибло с ног то, что отец предпочел молодую. Она рассыпалась на мелкие осколки, это точно. Ее недоверие передалось мне, как порванная, деформированная одежда, которую я была вынуждена носить и которая душила меня, пока я ждала. Долго ждала. Когда же кто-нибудь вернет ее к жизни.

Вспышка.

Жарко. Середина лета.

Жужжат газонокосилки, где-то стригут живые изгороди. Включены разбрызгиватели воды. Я лежу на лужайке в саду Эллы. Мне шестнадцать, и солнце греет мои бедра.

Вспышка.

Мимо меня проходит Грейс в полосатом свободном костюмчике из шортов и лифа. Она прижимает к себе розового бини-беби, кислотно-зеленые защитные очки плотно облегают ее голову.

Она протягивает мне солонку.

— Пошли, Алекса, — говорит она и тянет меня за свободную от фруктового льда руку, — я хочу устроить море в «лягушатнике».

Соль из солонки способна воплотить мечту маленькой девочки, когда не хватает денег на летний отпуск. Элла ножным насосом надувает бассейн. Она наклоняется, сдвигает на лоб красные солнцезащитные очки в виде сердечек и подтягивает зеленый пластмассовый шланг. Я смотрю, как он кольцами растягивается по лужайке.

Звонит мой телефон.

— Привет, Анна, — говорю я. На экране — Злая ведьма Запада.

Анна всхлипывает.

— Срочно иди домой.

Я встаю.

— Что случилось?

— Немедленно, — требует она, ее голос пропитан бешенством. — Дело касается твоего отца.

На мгновение я прикидываю, а не умер ли мой отец — от сердечного удара, в автомобильной аварии, — однако я все знаю. В глубине души я знаю, что случилось. Анна обезумела.