Максин Чан - Восьмая личность

«Он не какой-то мужик, он помогает нам. Он хороший», — говорит Долли.

«Этот бесполезный кусок дерьма? Не обманывай себя. В следующий раз разбуди меня, ладно. Ты поняла?»

Она начинает плакать. Срань господня!

«Прекрати плакать. Все в порядке». — Я пытаюсь обнять ее за плечи, но она отшатывается.

«Прости, Раннер, я просто хотела помочь! Мы всегда приходим в «Глендаун» в восемь».

«Ты не слышала, что сказал док? Сегодня пятница. П-Я-Т-Н-И-Ц-А. Ты забыла, что мы приходим по вторникам и четвергам? Заруби себе это на носу».

Она прижимается ко мне, когда я иду по белому коридору.

«Будем будить Алексу?» — спрашивает она между всхлипами.

«Пока нет, она устала и переволновалась. У нее нервная работа, новый мозгоправ, а теперь еще Элла начинает работать в «Электре». Дай ей прийти в себя».

Долли берет меня за руку, обрадованная тем, что я больше не ругаю ее.

«Раннер, — говорит она с улыбкой, — а давай позавтракаем. Я такаааааая голодная».

«Давай, — соглашаюсь я и тянусь за «Лаки страйк». — Что будешь есть?»

«Яйца».

«Яйца? — смеюсь я. — Просто яйца?»

«Яйца и жареную картошку! С кетчупом».

Неожиданно просыпается Онир.

«Где мы?» — зевает она, потягиваясь.

«В «Глендауне», — отвечаю я.

«В «Глендауне»?»

«Долли решила, что она самая умная, и привела нас сюда».

«Долли!»

«Я уже попросила прощения», — обиженно говорит она.

«А куда мы идем?» — спрашивает Онир, потирая глаза.

«Завтракать. Долли хочет яйца. А Алексу мы разбудим поближе к работе».

«Не люблю яйца».

«Мне плевать, что ты любишь».

Я поворачиваю за угол. Долли счастлива, потому что получила желаемое, Онир недовольна. Нас обгоняют две девушки. Одна толстая. Другая тощая. Они оглядываются и таращатся на нас.

— На что таращитесь, черт побери? — кричу я.

«Раннер! — восклицает Долли, зажимая уши. — Что ты такая злая?»

— Прошу прощения, — говорю я девушкам. — У меня плохой день. Извините меня. Присоединяйтесь! Будем есть яйца!

Но девицы уже во всю прыть, быстрее товарняка, бегут к кафе.

«Молодчина, — говорит Онир, вылезая из Гнезда, — ты умеешь заводить друзей».

Алекса Ву. 21 сентября.

Сегодня пятница. Пришла Алекса, была в замешательстве. Решила, что что-то сделала «не так» — думаю, это поднимает свою уродливую голову история ее психологической травмы. Когда я сказал ей, что по пятницам мы не встречаемся, она вдруг засмущалась и стушевалась. Она явно была дезориентирована. Я заметил момент переключения по языку ее тела — она вела себя по-детски. Когда я объяснил, что мы встречаемся по вторникам и четвергам, она стала покладистой, кивала и делала вид, будто все поняла.

Подозреваю, Алекса была в диссоциативной фуге, и одна из ее личностей, «Долли», каким-то образом добралась до «Глендауна». Следует ли поднять вопрос о безопасности?..

Когда я попросил ее присесть и подождать, она настояла на том, чтобы остаться стоять. Мой контрперенос свидетельствовал о том, что ей ужасно стыдно и что «неправильное понимание» сделало ее недостойной сидячего положения или даже доброго отношения. Я почувствовал, что в тот момент она была невероятно уязвима.

Когда я сказал, что сегодня у меня на нее времени нет, она вдруг стала невероятно враждебной. Она пыталась угрожать мне, тыкала в лицо пальцем и назвала «бесполезным куском дерьма». Подозреваю, что это была ее личность «Раннер».

Надо бы обсудить этот инцидент на следующем сеансе. Но вдруг обсуждение ее странного и агрессивного поведения вызовет у нее еще больший стыд? И еще большую тревогу? Конечно, важно попытаться провести интеграцию путем обсуждения, чем занимаются мятежные личности, пока хозяин в фуге, однако может оказаться очень полезным дать личностям возможность участвовать в обсуждении или самим осмыслить свои действия.

Важно: к следующему сеансу разработать наилучший образ действия.

Я был небрежен? Ничего не заметил? Ничего меня не насторожило? Я просто оказался рядом с ее дезорганизованным миром? Может, зря я не поддержал ее, не настоял, чтобы она осталась?.. Не потребовал, чтобы ее личности разъяснили мне происходящее в ее больном сознании?

Ее состояние становится опасным. Оно все меньше поддается контролю.

— Раздевайся, — тихо говорит он.

Я на цыпочках выхожу из ванной, голые ступни гладят холодную плитку пола. Я сбрасываю остатки одежды. За окном ранние сумерки окрасились в розовый, как зефирные конфетки. Все окутано мягкой и теплой дымкой.