Андерс де ла Мотт - Осеннее преступление

— Какого черта вы тут делаете? — Ругательство прозвучало неожиданно и совершенно не вязалось с обычно сдержанным поведением Клейна. Как и напряженный взгляд.

— Мне надо поговорить с Элисабет.

— Она не хочет вас видеть.

Ненависть в его голосе поразила Анну. Его, похоже, тоже.

— То есть я… Элисабет неважно себя чувствует. Она никого не принимает. — Клейн наконец застегнул плащ и почти сразу же обрел свое обычное самообладание. — Вам лучше приехать в другой день.

— Речь о Симоне. О том давнем расследовании.

Клейн сделал каменное лицо, однако Анне показалось, что она заметила тревогу в его взгляде.

— Элисабет. — Он помолчал, подыскивая нужное слово. — Она больна. Очень больна. Ей сейчас меньше всего нужно, чтобы кто-нибудь начал рыться в.

— Клейн! — Окошко в торце теперь было открыто нараспашку, в проеме стояла Элисабет, в белой ночной рубахе и бледная. — Попроси Анну посидеть в курительной. Я спущусь через пару минут.

Прежде чем Клейн успел ответить, окно снова закрылось. Клейн что-то пробурчал, избегая взгляда Анны. Потом повернулся к ней спиной и жестом пригласил следовать за ним.

К главному входу надо было подняться по невысокой лестнице. Двойные двери темного дуба производили величественное впечатление. Клейн ввел Анну в просторный холл с высоким потолком. Потом повернул налево, в коридор поуже, и открыл какую-то дверь. В комнате за дверью помещался камин, окруженный четырьмя большими креслами. У одной стены стоял стол с телефоном, чьи огромные кнопки притягивали взгляд. Полоски бумаги, приклеенные к ним, указывали, где чей номер для быстрого набора. “1. Клейн”, “2. Мари”, “3. Матс”. Стены и потолок слегка пожелтели от въевшегося сигарного дыма. Через окно, выходящее за задний двор, виднелся большой ухоженный газон, окруженный высокой буковой изгородью.

— Подождите здесь. — Клейн резко кивнул на кресла и не стал дожидаться, пока она сядет. Анна слишком глубоко утонула в мягком кресле, было неудобно. Она молча слушала, как тикают часы с позолоченным маятником, стоящие у камина. Спустя какое-то время ей стало казаться, что у этого большого старого дома особенная энергетика. Может быть, она все вообразила, ее фантазии произрастали из того, что она знала о Видье. И все же Анна не могла избавиться от мысли, что величавый дом скорбит.

На каминной доске выстроились несколько фотографий. Слева — черно-белые. На одной фотографии были мужчина и женщина лет сорока, оба хмурились, как Элисабет Видье, — вероятно, ее родители. Рядом — снимок, на котором та же женщина стояла между двумя принаряженными малышками. Анна предположила, что это Элисабет и ее сестра. Третье изображение тоже было черно-белым, но побольше. Молодая Элисабет Видье рядом с мужчиной, чью фотографию Анна уже видела в интернете. Карл-Юхан.

Привлекательная пара. Элисабет, одетая в простое, но элегантное белое платье, держала в руках букет цветов. Карл-Ю в черном, отлично сидящем костюме, выглядел щеголем. Оба улыбались фотографу и казались счастливыми, как бывают счастливы молодые в лучший день своей жизни.

Анна подошла к камину, чтобы получше рассмотреть фотографию. Элисабет и Карл-Юхан стояли на величественной каменной лестнице. Анна предположила, что это лестница ратуши в Лунде, а сам снимок — свадебная фотография. При более внимательном взгляде справа от молодоженов на ступеньках виднелась тень фотографа. Молодая Элисабет была очень красива, но Анна не могла оторваться от Карла-Юхана. От него исходило какое-то особое обаяние, которого не могла приглушить даже чернобелая фотография начала семидесятых. Глаза, улыбка, то, как длинные светлые волосы лежат на лбу.

Рядом со свадебной фотографией помещался цветной снимок, на котором мальчик лет двух, с льняными волосами, сидел на коленях у отца. Лето, пикник, они устроились на подстилке, за ними видна зеленая трава. Мальчик обхватил отца за шею, оба щурятся в камеру — солнце светит в глаза. Следующая фотография тоже с пикника, но на ней присутствует и Элисабет Видье. Симон сидит между ними, обнимает маму с папой за шею пухлыми ручонками. На переднем крае подстилки снова угадывается тень фотографа.

На крайнем снимке справа был Симон-подросток: длинные светлые волосы, белый пиджак, студенческий картуз с белым верхом. Юноша смотрел в камеру тем же увлеченным выражением, что и его отец на свадебной фотографии двадцать лет назад. Анна не удержалась и повернула фотографию, чтобы сравнить лицо с лицом фигуры с фрески. Прозвенели часы, словно стеклом о металл, и Анна не услышала, как дверь открылась.