Харлан Кобен - Не говори никому. Беглец

— Вы наступили на хвост каким-то плохим парням, док.

— Ага. Я и сам догадался.

— Тот качок, Брюс Ли, вас в покое не оставит.

Я обдумал его слова. Судя по всему, он прав. Я не могу просто пойти домой и сидеть там, пока Элизабет снова меня не найдет. Во-первых, я сам хочу действовать, долгое ожидание теперь не входит в распорядок дня доктора Бека. Во-вторых, типы из фургона вряд ли обо мне забыли и едва ли позволят весело шагать своей дорогой.

— Я вас прикрою, док. С Брутусом. Пока все не кончится.

Я чуть не произнес что-то бодрое типа: «Я не могу позволить тебе рисковать» или «У тебя собственные дела», но, подумав, решил, что если ребята не пойдут защищать меня, то просто вернутся к торговле наркотиками. Тайриз хотел помочь, потому что нуждался во мне, а я, скажем честно, нуждался в его помощи. Бессмысленно предупреждать его об опасности — в таких вещах он разбирался получше. Поэтому я ограничился кивком.

Карлсон дождался звонка из Национального центра баллистического анализа даже раньше, чем предполагал.

— Я сделала, что ты просил, — сказал Донна.

— И как результат?

— Слышал когда-нибудь про ИБИС?

— Да, немного.

Он знал, что ИБИС расшифровывается как «интеграционная баллистическая идентификационная система», новая компьютерная программа, которую центр использовал, чтобы исследовать идентичность пули и гильзы.

— Теперь даже не нужна сама пуля, — рассказывала Донна. — Достаточно прислать нам фотографии. Мы оцифруем их и проверим все, что нужно, прямо на экране.

— И?..

— Ты был прав, Ник. Подошло.

Карлсон разъединился и набрал другой номер. Когда кто-то взял трубку, Карлсон спросил:

— Где доктор Бек?

Брутус ждал около машины.

— Доброе утро, — сказал я.

Брутус не сказал ничего. Интересно, он вообще разговаривает? Я скользнул на заднее сиденье, рядом, ухмыляясь, уселся Тайриз. Вчера вечером мой добровольный «адъютант» убил человека. Конечно, парень сделал это, спасая мне жизнь, но, судя по его поведению, он даже не помнит, что нажал на спусковой крючок. Я, как никто, должен был понимать, как Тайриз дошел до жизни такой. Я не понимал. Я вообще слабоват по части моральных принципов и, когда что-то случается, просто стараюсь осознать ситуацию и сделать свой собственный выбор. Элизабет была более принципиальна в таких вопросах, она обладала своеобразным моральным компасом и, несомненно, ужаснулась бы гибели человека. И не важно, что этот человек пытался похитить, изувечить и даже убить меня. А может быть, важно. Я уже ни в чем не уверен. Горькая правда в том, что я далеко не все знал о своей жене. А она, в свою очередь, обо мне.

В университете меня учили, что делать подобный выбор неэтично. Правила просты: первым получает помощь наиболее тяжелый больной. Независимо от того, кто он и что натворил. Ему хуже всех — ты лечишь его первым. Прекрасная теория, я понимаю ее необходимость. Только вот если в больницу доставят, с одной стороны, моего племянника Марка с резаной раной, а с другой — напавшего на него серийного педофила с пулей в голове? Я сделаю выбор и думаю, никто не сомневается, каким он будет.

Можно спорить, что тут я ступаю на скользкую почву. Согласен, хотя в жизни подобные ситуации случаются чаще, чем кажется. Проблема в том, что, когда вы делаете выбор, его эхо влияет на всю дальнейшую жизнь, и не только теоретически: непредсказуемые последствия любого поступка не только уродуют вашу душу, они могут сокрушить всю вашу жизнь.

— Вроде все тихо, док.

— Похоже на то, — отозвался я.

Брутус высадил меня возле дома Шоны и Линды на Риверсайд-драйв.

— Мы будем за углом, — сказал Тайриз. — Если что — звоните.

— Хорошо.

— Пистолет при вас?

— Да.

Тайриз положил руку мне на плечо.

— Тут либо вы, либо они, док, — сказал он. — Держите палец не спусковом крючке.

Какой уж тут выбор…

Я вылез из машины. Вокруг гуляли мамаши и няньки, толкая перед собой суперсовременные детские коляски, которые складывались и раскладывались, поднимались и опускались, наклонялись под нужным углом вперед и назад, играли музыку и, кроме ребенка, а то и двух, вмещали еще памперсы, салфетки, печенье фирмы «Гербер», коробочки с соком (для детей постарше), запасную одежду, бутылочки и даже аптечки. Все это я знал не понаслышке (работая с неимущими, вовсе не обязательно отказываться от вызовов в богатые районы), и после испытаний, выпавших на мою долю за последние дни, меня странно успокаивала столь идиллическая картина. А также тот факт, что она может спокойно сосуществовать рядом с тем ужасом, через который мне пришлось пройти.