Харлан Кобен - Не говори никому. Беглец

Все стояли снаружи, как будто не решаясь начать церемонию. Люди тихо беседовали, разбившись на группы. Те, кто помоложе, кучковались возле брата и сестры Шейлы. Женщины собрались у самой двери.

Многие бросали любопытные взгляды на Креста, но он привык к всеобщему вниманию. На нем были все те же пыльные джинсы, дополненные голубой курткой и серым галстуком. Как он с улыбкой объяснил, в костюме Шейла его бы не узнала.

Наконец публика начала понемногу просачиваться в часовню. Я удивился, как много пришло людей, хотя все, кого я видел, пришли ради семьи Шейлы, а не ради ее самой. Она покинула эти места много лет назад. Эдна Роджерс подошла ко мне и оперлась на мою руку. Мы встретились взглядом, она холодно улыбнулась. Я никак не мог решить, как относиться к этой женщине.

Мы вошли в часовню последними. Люди вокруг наперебой шептали, как «хорошо» выглядит Шейла, «прямо как в жизни». Совершенно идиотские замечания. Самому мне, хоть я, в общем, и равнодушен к религии, больше нравится, как обращаются с мертвыми мои еврейские единоверцы. Мы предаем их земле быстро. И не выставляем в открытом гробу.

Терпеть не могу открытые гробы. Когда я смотрю на мертвое тело, лишенное жизненной силы, но набальзамированное, красиво одетое, раскрашенное, как восковая фигура из Музея мадам Тюссо, мне кажется, что оно вот-вот сядет и что-нибудь скажет. Прямо мурашки по коже. Я вовсе не хочу, чтобы Шейла в моих воспоминаниях осталась вот такой, лежащей с закрытыми глазами в ящике из красного дерева с обивкой внутри. Почему там всегда мягкая обивка? Эти мысли тяжело ворочались у меня в голове, когда мы с Эдной Роджерс встали в очередь, чтобы подойти к гробу. Увильнуть от этой неприятной обязанности было, увы, нельзя: Эдна крепко держала меня за руку. Когда мы приблизились, ноги у нее стали подкашиваться. Я помог ей встать прямо. Она снова улыбнулась, и на этот раз мне показалось, что в ее улыбке была настоящая теплота.

— Я любила ее, — прошептала она. — Мать никогда не перестает любить свое дитя.

Я кивнул, не в силах говорить. Мы медленно продвигались вперед. Все это мало отличалось от посадки в самолет. Казалось, сейчас раздастся голос из динамика: «Ожидающие с номерами двадцать пять и выше могут подойти к телу». Глупая ассоциация, но я не мешал своим мыслям блуждать, как им хочется. Что угодно, только бы отвлечься…

Крест стоял позади нас, последним в очереди. Я смотрел в сторону, но, по мере того как мы продвигались вперед, в моей душе снова зародилась какая-то сумасшедшая надежда. Та же, что и на похоронах матери. Надежда на то, что случилась ошибка, невероятное недоразумение, что я посмотрю в гроб и он окажется пустым или там будет не Шейла. Может быть, поэтому некоторым людям, наоборот, нравятся открытые гробы. Они придают всему некоторую окончательность, что ли. Вы видите, и вы принимаете то, что случилось. Я был со своей матерью, когда она умерла, присутствовал, когда она испустила последний вздох. Но тем не менее у меня было искушение открыть ее гроб, чтобы убедиться — на всякий случай, — что Бог не передумал. Многие из тех, кто потерял близких, проходят через это. Период отрицания, неприятия случившегося неизбежен. Люди надеются, несмотря ни на что. И, стоя у гроба Шейлы, я тоже пытался заключить сделку с существом, в которое не верил, и молил о чуде. Чтобы как-нибудь так получилось, что все ошиблись: и ФБР, и родители, и родственники, и друзья. Чтобы Шейла оказалась жива, а не убита и брошена на обочине дороги.

Но конечно же, этого не произошло. Вернее, произошло, но не совсем то.

Когда мы с Эдной Роджерс подошли к гробу, я заставил себя посмотреть в него. И почувствовал, что пол уходит у меня из-под ног. Я начал куда-то стремительно падать.

— Как живая, правда? — прошептала миссис Роджерс.

Она сжала мою руку и заплакала. Но это было где-то далеко, очень далеко, в другом мире. Я был не с ней, я смотрел вниз. В моем мозгу наконец забрезжил свет.

Шейла Роджерс была мертва. Никаких сомнений не было.

Но женщина, которую я любил, с которой жил и на которой собирался жениться, не была Шейлой Роджерс.

Я не упал в обморок, хотя был близок к этому.

Стены вокруг завертелись, то приближаясь ко мне, то отдаляясь. Я споткнулся, чуть не упав в гроб, где лежала Шейла Роджерс — женщина, которую я увидел впервые, хотя знал о ней почти все. Кто-то крепко схватил меня за плечо. Крест… Я обернулся. Лицо его вытянулось и побледнело. Он почти незаметно кивнул.