Джо Лансдейл - Пойма

— Вы убили всех этих женщин, Сесиль. Я вам доверял. Папа вам доверял. Все мы вам доверяли!

— Мне нечего сказать, Гарри.

— А миссис Канертон? Я-то думал, она вам нравится.

— Нравится. Нравилась. И Том нравится. Они мне симпатичны, и я пытался их не трогать. Тех, которые что-то для кого-то значат. Пошёл к проституткам. Думал, это меня удержит. Но их мне не хотелось. Хотелось чего-нибудь… посвежее. Луиза, какая же она была прелестная!

Я и не хотел убивать Луизу. Я хотел её, а вот она меня не хотела. Не хотела, чтобы её связывали. Я клялся, что не причиню ей вреда. А она — ни в какую. Мы заспорили, а потом попалась мне на глаза эта цепочка с монеткой у неё на шее, и тут я вспомнил, что такая же была у этого плюгавого докторишки, и вот она моя, я хватаю её за горло, за эту треклятую монетку, а она возьми да дёрни рукой, запуталась в цепочке, а у меня — мачете.

Он указал на место рядом с Том, где торчал из земли громадный нож. Это была угрожающая на вид штуковина, а в отблесках костра её лезвие ещё и казалось окровавленным.

— У меня был мачете, — продолжал он, — вот я им и полоснул, значит. И отрезал ей руку. Вот ведь бес попутал! А стояли мы у реки, на самом обрыве. Я и говорю, давай, мол, покажу кое-что, смотри, мол. А она раз — и вниз. Ну вот, значит, стоим мы на обрыве, и вот, — он легонько усмехнулся, — треклятая эта рука отвалилась и ухнула прямо в реку. Можешь ли такое представить…

— Знаю, её нашёл Человек-козёл.

— Человек-козёл?

— Вы и есть настоящий Человек-козёл! Вы — Странник, о котором говорила мисс Мэгги!

— Какой-то ты вздор городишь, дружок.

Я захотел оттеснить его от мачете.

— Ну-ка отойдите в сторону, — велел я.

Сесиль скользнул влево, а я шагнул вправо. Мы в каком-то роде ходили кругами друг напротив друга. Я подошёл вплотную к Том и присел рядом с ней на корточки, всё ещё держа Сесиля на прицеле.

— Я уйду и никогда больше не вернусь, — пообещал Сесиль. — Ты только дай мне уйти спокойно, а больше мне ничего и не требуется.

Я протянул свободную руку, схватился за узел на бандане и рывком развязал его. Том заговорила:

— Стреляй в него! Стреляй! Он ко мне туда пальцами залазил! Стреляй! Вытащил меня через окно и пальцы в меня сувал!

— Цыц, Том, — велел я. — Успокойся.

— Мне больно. Разрежь верёвки… Давай ружьё, я его сама пристрелю!

— Вы каждый раз привозили этих женщин сюда и убивали здесь, так? — допытывался я.

— Лучшего места и не придумаешь. Бродяги тут всё уже обустроили. Как только намечаю себе женщину — что ж, легко могу её себе обеспечить. У меня всегда наготове лодка, а по реке почти всюду можно добраться. Железная дорога недалеко. Куча поездов ездит. Перемещаться легче лёгкого. А к воде я подвозил лодку на грузовике.

— Это вы рассказали, где находится Моуз? Вы разболтали мистеру Нейшену?

— Твой папа сам дал мне наводку. А Смут, этот идиот, — думаешь, кто стрижёт ему волосы? Он прямо места себе не находил из-за этого негра у себя в амбаре, вот и проболтался, а я и не думал ничего с этим делать, но, чёрт возьми, и так куча народу об этом знала из-за его длинного языка, так что это был только вопрос времени. Всего-то стоило обмолвиться об этом парочке ребят, которые, по моим догадкам, носили колпаки.

— Но зачем?

— Он принял бы вину на себя, и я бы тогда бросил. Я и правда хотел бросить, чтоб ты знал. Хотел жениться на Луизе, остепениться, стричь себе дальше волосы, жить, как твой папа. Может, даже детишек завести. Но не могу, Гарри. Я пытался, но вот не могу, и всё. Думал уже, и дело с концом, а Луиза взяла да и запала на этого сопливого докторишку. Вот тут-то я и сорвался.

— Ты его не слушай, ты стреляй, и всё! — подначивала Том.

Я снова присел, взялся левой рукой за мачете, принялся трудиться над верёвками, держащими Том, а правой по-прежнему прижимал к себе дробовик.

— Бывает, друзья тебя обижают, правда ведь? Поступают с тобой несправедливо. Но они ведь не нарочно. Вот и я не нарочно. Просто с собой не совладал.

— Тут речь не о том, что кто-то украл леденец. Вот, скажем, звери болеют бешенством, а вы куда хуже, потому что вы — совсем не то что они. Это они собой не владеют.

— Говорю тебе, я тоже собой не владею. Ты ведь не знаешь, чего я навидался на войне. Вот это был ужас так ужас!

— Вы и есть тот парень, который убивал немцев и творил над ними всякое, о котором потом рассказывали папе, правильно?

— Это папа твой тебе рассказал, да? Верно. Это был я. Вроде как снимал напряжение. Сначала боязно было, а потом ничего. Вот когда был дома, всегда боялся. Мама моя — она меня любила. Очень сильно любила. И любила меня связывать, как её связывал мой папа, когда они с ним ласкались. Это я у неё научился. Связывать-то. Но мне не по нраву было, когда меня связывают. Это нравилось ей. Ну а мне — мне нравилось вязать самому. Вот так мы вроде как и дополняли друг друга, покамест я как-то раз не перестарался… Дело было в Арканзасе. Потом я ушёл на войну, научился убивать. Получать от убийства наслаждение. А когда вернулся… В общем, тут у меня уже натурально трубы горели. Говорю тебе, Гарри, я просто не могу удержаться. Пытался вот ограничиться людьми, которые никому не важны.