Джо Лансдейл - Пойма

Я почувствовал уверенность в своих выводах, хотя основывались они мало на чём, кроме нутряного чутья и ребяческих фантазий. В этот миг я пожалел, что не сообщил о своих догадках папе, но что сделано, того не изменишь, и теперь приходилось пожинать плоды своего решения.

Когда я добрался до Шатучего моста, ветер усилился и в просветах между тучами показалась луна. Мост раскачивался туда-сюда, и перед глазами сама собой нарисовалась картинка, как я лечу с него по воздуху, будто камень, пущенный из рогатки. Я решил, что будет лучше подняться против течения, потом спуститься к хижине Моуза и доплыть до зарослей на его лодке.

Тут я вспомнил, что лодку мы оставили у берега, и сердце тут же оборвалось, потом подумал, что она всякий раз возвращалась на прежнее место, и с надеждой побежал к хижине.

Лодка была на месте, но когда я положил в неё дробовик и попытался столкнуть в воду, она намертво завязла в песке и отказалась трогаться с места. Целых пять минут провозился я над ней и, не в силах сдвинуть, разрыдался.

Сделал глубокий вдох. Не было выбора, кроме как переходить по мосту. То, как глубоко завязла лодка, исключало любую возможность вытащить её самому, а в глубине души я знал, куда именно Человек-козёл утащил мою сестру.

Когда я метнулся за хижину, то заметил, что наверху, в чаще леса, из кустов торчит нос какого-то автомобиля; остальной корпус скрывался за деревьями. На миг подумалось, что это могут быть мама с папой, но при беглом осмотре стало ясно, что это не их машина. Это был грузовик. На самом деле это было не важно. Может, кто-то спустился ночью к реке покататься на лодке, проверить ночные донные ярусы на рыбу или поохотиться на енотов или опоссумов.

Повернул я обратно к мосту, оббежал хижину и увидел кое-что, что мигом приковало моё внимание. Это кое-что висело на гвозде на задней стене лачуги. Кисть руки и часть запястья. С кисти свисало что-то блестящее.

У меня подкосились колени. Том. О боже. Том!

Я медленно приблизился к ней, нагнулся, с облегчением увидел, что кисть слишком велика для моей сестры и уже почти разложилась, остался всего один кусочек свежего мяса. В тени она казалась целой, но на самом деле — ничего подобного. Гниющая ладонь была полусжата в кулак и держала цепочку; цепочка обвивала окостеневшие пальцы, а на открытом участке ладони, на клочке потемневшей плоти, можно было разглядеть, что держит она выщербленную французскую монету.

Монету Тейлора.

Попытался было я согласовать всё это с Человеком-козлом, сообразить, как всё могло сойтись таким образом, как вдруг на плечо мне легла чья-то рука.

Я резко повернул голову, вскинул дробовик, но тут же из сумрака высунулась другая рука и вырвала у меня оружие.

Я смотрел прямо в лицо Человеку-козлу.

Луна выкатилась из-за тучи, и её луч упал на глаза Человека-козла. Они сверкнули на его медно-чёрном лице, как ледяные изумруды. Глаза были такого же точно цвета, как у Моуза.

Человек-козёл издал тихий кряхтящий звук и похлопал меня по плечу. Я увидел, что его рога — и не рога вовсе, а потемневшая от старости соломенная шляпа, которая частично истлела, и от этого спереди образовался разрыв, будто кто-то отгрыз от неё кусок, а края разрыва загнулись вверх под действием дождя, ветра и времени.

Всего лишь соломенная шляпа. Обветшалая соломенная шляпа. И никаких рогов.

И эти глаза. Эта кожа. Глаза Моуза. Кожа Моуза.

В тот же миг всё стало ясно как день. Никакой Человек-козёл не Человек-козёл. Это сын Моуза, тот самый, у которого мозги не на месте и которого все считали мёртвым. Всё это время жил он здесь, в пойме, и Моуз о нём заботился, а сын в свою очередь пытался, как мог, заботиться о Моузе, приносил ему подарки, которые вылавливал в реке, и продолжал это делать, даже когда старик ушёл из жизни. Всего лишь большой несмышлёный ребёнок в теле взрослого мужчины, бродящий по дебрям в изношенных лохмотьях и ботинках с отставшими подошвами.

Человек-козёл обернулся и указал вниз по течению. Я уже понял, что он никого не убивал и не похищал Том. Он приходил меня предупредить, дать мне знать, что Том похитили. И сейчас указывал нужный путь. Я это знал, и всё тут. Не знал, как к нему попала эта кисть или цепочка Тейлора с монетой, но знал, что Человек-козёл никого не убивал. Он смотрел на наш дом; может, и сам считал себя ещё ребёнком. У себя в голове он не повзрослел ни на день. Ощущение, которое я испытал накануне, не было связано ни с каким опоссумом — за нами наблюдал Человек-козёл. Он был в лесу и видел, что случилось с Том, а теперь пытался как-то мне помочь.