Микаель Ниеми - Дамба [litres]

Альведона не нашел. С трудом засунул бумажник назад в карман – оказалось куда труднее, чем вытащить, – и задумался. Проглотил в очередной раз кровавую слюну и попытался сосредоточиться.

Что ж… даже если заблудился, почти всегда выходишь на дорогу. Всегда можно найти правильное направление.

Подумал о матери. Вспомнил ее халупу под Арьеплугом. Саамский алкоголизм в худшем виде. Вечно чем-то занята, то заготавливала дрова, то выделывала кожу, а смысл один – жить как можно дешевле, так, чтобы пенсии хватило на выпивку. И бесконечные собутыльники – слетались, как вороны, едва бутылка появлялась на столе. Помнит ее йойки, и ведь неплохо получалось, пока промилле со свистом не проскакивали приемлемый уровень. Поначалу всегда была весела, общительна, обнималась и говорила ласковые слова – и вдруг в один момент настроение круто менялось и мать превращалась в рычащее чудовище, вечно хватающееся за нож. Барни навещал ее в прошлом году – постоял, зажав нос в насквозь провонявшей мочой и перегаром хибаре, посмотрел на мать – она валялась на койке голая, даже одеялом не укрылась. И будить не стал – повернулся и пошел прочь. Ни один из ее приятелей ухом не повел – все в отключке.

У Барни внезапно и сильно закружилась голова и как-то странно ослабли ноги. Должно быть, крови наглотался. Представил, как кровь сворачивается в желудке. Наверняка капли тянутся друг к другу, как ртуть, а потом сворачиваются в черный, клейкий, раздувшийся мешок.

Hivds . До свиданья.

Взял женщину за ноги и потащил к воде. Гораздо легче, чем представлялось. Отвернувшись, чтобы не видеть, как прыгает по камням затылок, напрягся и попытался столкнуть тело в мутный бурлящий поток, но ничего не вышло – слишком мелко. Пришлось зайти в воду чуть не по колено, в сапоги тут же набралась вода. Ругнулся про себя, но что поделаешь, другого выхода нет. И на тебе – тело запуталось в залитых водой прибрежных кустах, а там уже довольно глубоко. Барни повезло, удалось отломить длинный сук от поваленного дерева, и он не с первой попытки, но все же высвободил труп. Почему-то одна рука торчала вверх. Будто плыть куда собралась. Сейчас поплывешь… У него уже силы на исходе. Пусть река доделывает свое. И вообще – никто не виноват. Все сделала река. Разбитый череп, рваный дождевик – мало ли что может случиться. Такая силища…

Он проследил взглядом, как желтое пятно все быстрее и быстрее приближается к разрушенной дамбе.

И вот – исчезло в водопаде.

На душе было совершенно пусто. Он ничего не чувствовал.

Да… еще камень. Черный диабаз со следами крови на реку не спишешь. Его-то уж точно ни к чему оставлять на берегу. Поднял, взвесил в руке, размахнулся и закинул в воду – далеко, насколько мог. Барни уже не помнил, ощущал ли он когда-либо такую слабость. Всплеска не услышал, все звуки заглушал неумолчный гул взбесившейся реки.

Огляделся – не забыл ли еще чего? Тело, само собой, найдут. Но ясное дело, никто и докапываться не станет… разбитый череп – что ж тут удивительного? Могло бы и руки-ноги переломать в такой неразберихе. Какому дураку придет в голову искать следы спермы? И даже если придет, ничего не найдут, он же стерилен. Спасибо доктору из Умео.

Так… а контактная линза, которую он выбросил? Идиот. Там же могут остаться отпечатки пальцев.

Он встал на колени и начал шарить вокруг, переползая с места на место. Скверно… очень скверно. Полицейские собаки наверняка унюхают. Но с чего бы они стали вообще что-то искать, да еще именно здесь? Если никто не донесет, – с чего бы им искать?

Барни поднял голову и задумчиво посмотрел на женщину на бетонном огрызке дамбы. Пока держится. Непонятно как, но держится. Глядит на него и орет что-то. Слов не слышно, но видно, что орет.

До чего же он тяжелый… тяжелый и бесформенный. Лена нащупала пяткой дно и перехватила Лабана за ледяные руки. Длинные, бледные и вялые, как проросшие в погребе стебли. Будто всосал реку, словно губка. Река пропитала его насквозь. Невозможно определить, где кончается река и где начинается Лабан. А может, он уже утонул? Она рискует жизнью, спасая утопленника? Она волочет его на берег, а река тащит в противоположную сторону, к себе. Реке мало ноги Лабана, ей нужен он весь.

– Помоги…

Молчание. Голова болтается из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, лицо почти закрыто длинными слипшимися волосами.

Силы иссякли, надо передохнуть. Лена села прямо на дно. Отвратительное ощущение: ягодицы словно стиснули ледяными клещами. Да она вся чудовищно замерзла, ее бил озноб. По-прежнему сеял мелкий дождь. Все вокруг стало похоже на неумело размытую акварель, где краски слились воедино в тускло мерцающий туман.