Андерс Рослунд - Именинница

Она протянула комиссару папку.

— Вот, прибери. Думаю, этим мы займемся отдельно. Не стоит присовокуплять это к остальным материалам по делу.

Эверт Гренс не любил, когда его перебивают, но на этот раз тепло улыбнулся Хермансон, прежде чем вернуться к телефонному разговору.

— Ты слышала, Хермансон?

— Да, я все слышала.

— Для меня неразгаданными остаются две загадки. Первая — кто расправился с тремя известными «торпедами» в Стокгольме. И вторая — кто тот полицейский, который передавал информацию оружейным контрабандистам. Это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к твоей семье. Для вас все закончилось.

— Уверен?

— Заравич мертв, и оригиналы документов вернулись в руки полиции. Или ты мне больше не доверяешь?

— Я стараюсь доверять тебе, Гренс, клянусь. Но я хотел бы задержаться здесь еще на некоторое время, остались кое-какие дела.

— Что за дела?

— Тебе о них лучше не знать.

— Ну, если ты так считаешь…

— Можешь присмотреть за Зофией и детьми в мое отсутствие?

— Я присмотрю за ними. Как-никак ты стараешься мне доверять.

Гренс повернулся, чтобы идти, но Хермансон преградила ему путь. И плотно прикрыла дверь.

— Есть еще кое-что, о чем надо поговорить.

Судя по ее серьезному лицу, речь шла о чем-то важном. Гренс хорошо знал Марианну Хермансон.

— Звучит тревожно.

Комиссар попробовал улыбнуться. Вышло не слишком убедительно.

— Я приняла решение, Эверт.

Она замолчала.

— Думала сказать тебе об этом позже, но… все это слишком похоже на завершающий аккорд в расследовании. Такое чувство, что сделанного вполне достаточно.

Она вдохнула, действительно глубоко. И выдохнула.

— Я подаю заявление на перевод.

— Что?

— Хочу перейти из округа Сити в какое-нибудь другое отделение.

Пустота, оставленность, жжение в груди при мыслях об Анни или о детях Хоффмана, — теперь все это вернулось с новой силой. Даже отозвалось болью, как раз в том месте, где кости грудной клетки должны защищать сердце.

— Это из-за меня? Я ведь никогда не сомневался в тебе, Марианна, ты знаешь.

— Я знаю, это не из-за тебя.

— Больше десяти лет! А ведь я боролся за тебя, пробивал твою кандидатуру… Отодвинул всех их, кто был с бо́льшим опытом, потому что мне была важна ты, Марианна…

Такое огромное, крепкое тело. И внутри — такой маленький, жалкий комиссар полиции.

— …ты не сделаешь этого, Марианна. Слышишь?

Гренс обнял ее, чего никогда не делал раньше. Все боялся, что его неправильно поймут. Теперь это не имело никакого значения.

— Ты ведь всегда была мне как… я не привык разбрасываться такими признаниями, но… я видел в тебе свою неродившуюся дочь… В том смысле, что она должна была бы стать такой же… что…

— Я знаю, Эверт. Тебе не нужно говорить мне все это. Но кто-то из нас должен уйти, или Эрик, или я. Дело даже не в том, что он шеф или я женщина… я выбрала себя, потому что он появился в участке первым. Эрик работал в полиции задолго до меня. Только поэтому… Ну, еще и потому, что я его люблю.

Она улыбнулась. Удачно, в отличие от Гренса.

— Марианна, не уходи, слышишь? Мне осталось каких-нибудь полгода, и я хотел бы провести их рядом с тобой.

Ее улыбка стала шире.

— Тебе осталось больше, Эверт.

— Именно сегодня мне исполняется шестьдесят четыре с половиной. Еще шесть месяцев, и потом…

— Я изучила этот важный для тебя вопрос, Эверт. Хотела позже поговорить с тобой на эту тему, но сейчас, похоже, самое время. Эверт, ты можешь работать до шестидесяти семи. Никто не может принудить тебя уйти раньше. Таков закон. Есть полицейские, которые работали до шестидесяти девяти и даже семидесяти лет. Верхняя граница не фиксирована. Твои знания, опыт… Это не имеет возраста, в отличие от тебя самого.

Гренс посмотрел на молодую коллегу. Нависла тишина, такая же глубокая, как в последнем разговоре с Хоффманом.

Никто в жизни не делал Гренсу лучшего подарка. Падение в черную дыру откладывалось на несколько лет. Но даже это было ничто в сравнении с тем фактом, что один из самых близких Гренсу людей только что сообщил, что хочет его покинуть.

— Я буду молчать, Марианна, слышишь? Я хорошо это умею. Никто не узнает о ваших с Вильсоном отношениях. Останься, прошу тебя.

Она положила ладонь на его щеку, и Гренс даже не вздрогнул от неожиданности.

— Будешь ты молчать или нет, не имеет никакого значения. Это наше с Эриком решение, мы не можем прятаться от коллег всю жизнь. Собственно, заявление я подала уже вчера. И теперь хочу привести свою угрозу в исполнение. Мы с тобой больше не увидимся, Эверт.