Андерс Рослунд - Именинница

Но ты можешь встретить другую женщину, подумай об этом .

Голоса, лица…

Я нашла их всех, полицейского списка вполне хватило, — и расправилась с каждым поочередно. Дейян Пейович. Бранко Стоянович. Эрмир Шала.

Тем же способом, каким расправлялись они сами.

Ничего особенного не произошло. Я ожидала бурной радости, чувства восстановленной справедливости, по крайней мере. При этом я всего лишь сделала то, на что имела полное право.

Оставался Душко Заравич.

Это тогда Хермансон командировала меня ехать с Гренсом в Сёдерчёпинг. К Тумасу и Анетте, в дом, который я покинула под именем Ханны Ульсон. Разумеется, у меня был план, как избежать встречи с приемными родителями, но мне так и не пришлось им воспользоваться. Мы встретились с женщиной, которая когда-то дала мне новое имя, но дальше Гренс отправился к Тумасу и Анетте один, поручив нам с Лукасом собирать информацию в местном полицейском участке.

Хермансон задержала Заравича, и это было то, на что я не рассчитывала. Без моего ведома они изолировали его на целых три дня. И когда комиссар решил провести обыск с целью найти улики, которые позволили бы ему продлить арест, я была вынуждена выкрасть из квартиры Заравича ноутбук, пару пистолетов, на которые не имелось лицензии, и кое-что из одежды. Я почти смеялась, когда Гренс и Вильсон на повышенных тонах обсуждали проблему утечки информации в отделении. И испытала немалое облегчение, когда образцам крови с подоконника не нашлось ни одного соответствия в полицейских базах. Еще бы, кто будет брать пробы у стажеров!

Нас было пятеро, осталась я одна.

Их было пятеро, остался Заравич.

Мне предстояло нарушить эту зеркальную симметрию.

— Амелия?

— Да?

— Ты говорила, что приедет дядя Эверт?

— Да.

— Когда?

— Приложи ухо к окошку на балконной двери, Расмус, и услышишь сирены. Совсем скоро.

— Так?

— Да, щеку и ухо.

— Но я ничего не слышу.

— Скоро, Расмус. Будут полицейские машины, сначала одна, потом другая.

— Точно?

— Точно. Скоро все снова будет хорошо, Расмус. Обещаю.

Итак, три дня. Я ждала, пока выпустят Заравича, и изучала протоколы вскрытия. Так я узнала, какое должно быть расстояние между пулевыми отверстиями во лбу и виске, и Заравич был застрелен по всем правилам.

Дальнейшее заставило меня несколько подкорректировать мои планы.

Я взорвала дом Хоффмана, чтобы внушить уважение к себе и заставить отнестись к делу серьезнее. Тогда Гренс пригласил нас к себе на неофициальное совещание, потому что кто-то из коллег якобы продался. Комиссар рассказал и о своем тайном напарнике, Пите Хоффмане, которого командировал в северную Албанию. Мы поняли, что следующим шагом будет установление связи с теми людьми, которые расстреляли троих мужчин в Швеции.

Чертов Хоффман, он занимался не тем, чем нужно. Совсем наоборот. Он выполнял задания Гренса и собирался вывести нас на чистую воду. Это он не оставил мне выбора. Хамид был хорошим человеком и любил меня, но ему недоставало силы. Под тем нажимом, на который был способен Хоффман, он выдал бы и меня, и тетю Весу.

И тогда я выкрала мобильник Гренса с новым номером Хоффмана.

Я подкупила нового охранника в Крунуберге за большие деньги, и подложила в камеру Заравича телефон и бумаги. А потом застрелила сотрудника Хоффмана на фоне монитора с кадрами Хюго и Зофии, чтобы он осознал серьезность моих намерений. Что оставалось делать? Я должна была подвигнуть его на выполнение моего поручения.

— Теперь я их слышу.

— Сейчас они будут.

— Сирена! К нам едет дядя Эверт.

— Я же говорила, Расмус.

Она взъерошила ему волосы. Так может радоваться только ребенок. Потом посмотрела на его старшего брата Хюго, озабоченно наблюдающего за мамой. Вот мужчина, на которого можно положиться. Луиза беззаботно болтала ножками между ними, ничего не подозревая о разыгравшейся в этом доме драме.

Они вместе, как и полагается братьям и сестрам.

Все сошлось. С того самого мгновения, когда тетя Веса убила ради меня. Она позвонила и сообщила, что Хамида застрелили, но убийца пощадил ее. Тогда я не осознавала, что вся эта операция стала для меня способом вернуться домой, к любимой тете, кроме которой у меня никого не было. В тот момент я не выдержала, сломалась. Меня словно отбросило на много лет назад, к тем нескольким дням и ночам, которые я провела с мертвецами. Пока не приехала полиция и не забрала меня в мир живых. И сделал это тот, кто сейчас пытался спасти детей Хоффмана. Он же спас и меня, вторично. Потому что я лучше кого бы то ни было знала о детях, которым приходится расплачиваться за игры взрослых.