Сергей Аникин - Могильный улей

«Сука! — с размаху тыльной стороной ладони зарядил он мне по левой щеке. — Но я все равно тебя трахну!»

Он начал рвать руками на мне платье. Затем сдернул с меня трусики и вошел, начал вихлять тазом.

«Тебе нравится, сучка», — съехидничал он.

«Нет, отвали от меня!» — кричала я, заливаясь слезами.

«Скажи, что тебе кайфово!» — схватив меня за подбородок, сквозь зубы выдавил он.

Я подняла голову и решила покончить с этим. Затем я открыла рот и вцепилась зубами в его шею мертвой хваткой.

«А-ай! Отпусти меня, ненормальная дура!» — закричал он.

Я сжала зубы еще сильнее, и мои клыки впились под его кожу. Он схватил меня за уши и начал оттягивать от себя. И после пяти минут он оторвал мое лицо от своей шеи, кусок кожи оставался в моем рту. Из его шеи начала вытекать кровь.

«Мра-азь!» — закричал он.

И мой нос принял резкий удар кулаком. Из моего носа пошла кровь. Но не это было главным. Я увидала, как из его брюк выпали ключи от наручников мне на грудь. Я прогнула спину, пока он отвернулся и придерживал шею правой ладонью. Ключи съехали, и я ухватила их зубами. После я воткнула зубами ключ от наручников в скважину замка и повернула челюстью. Механизм щелкнул — скоба открылась. После все было очень просто, я освободила вторую руку. И затем освободила обе ноги. Ступив на пол, я схватила осколок бутылки (именно тот, которым мой отец убил первого отмороженного дурака) и, запрыгнув на него сзади воткнула треугольный осколок ему в кадык. Из его рта рванула кровь, глаза расширились и стали похожи на две огромные спелые ягоды, затем он упал.

«Андрей, ты здесь?» — приоткрыв скрипучую дверь, спросил третий.

В ответ тишина. Я зажалась в правый угол комнаты и обнаружила там канистру с бензином. Открыла горлышко и взяла наполовину заполненную канистру в руки.

«Андрей, где ты?» — снова его голос.

«Он мертв, и ты сейчас сдохнешь!» — крикнула я.

Он вбежал в комнату и выстрелил из пистолета. А я из-за угла плеснула канистрой ему в лицо. Первая огромная струя из канистры, похожая на волну океана, окатила его лоб, нос, глаза и рот.

«Чертова тварь! — выкрикнул он. — Я ничего не вижу!»

Я спряталась за углом, выжидала. Он начал в слепой панике водить дулом пистолета по комнате, а другой рукой протирал глаза. Затем я гуськом приблизилась к второму лежащему на полу, и, вытащив из его кармана зажигалку, я чиркнула. Он обернулся на звук и выстрелил.

«А-ай!» — закричала я.

В этот раз он ранил меня в левое плечо. Но я швырнула в него огонь. Он мгновенно вспыхнул. Огненные языки пламени охватили его полностью. Он хотел что-то сказать, но упал, и по полу помчался огонь. Затем резвые ручейки ухватили занавеску, и огненные пауки перекинулись на стены, пожирая обои. Я выбежала из дома и оказалась неподалеку из леса. Вот почему во мне проснулся и живет по сей день инстинкт убийцы.

Наконец-то она закончила свой рассказ, а то я уже хотел задремать от этого ужастика.

— Ну все, мы приехали, — сообщила она.

Она остановила меня посреди леса около небольшой ямы — моей могилы. Яма была два метра в длину, полтора в ширину и метр в глубину.

— Я решила, что ты перед смертью должен знать правду моей жизни, — сообщила она.

И сзади толкнула каталку. Я полетел и выпал из нее в холодную глину, перемешанную с землей.

— А-ай! — закричал я.

Потому что в мою правую руку впилась жестяная банка. Она взмахнула лопатой и ударила меня по затылку, а потом я едва слышал, как она засыпала яму.

Мне было нечем дышать. Мне было наплевать, сколько прошло времени, мой инстинкт мне подсказывал, что я зарыт в земле, но не глубоко. Моя левая рука не слушалась, стоило ее напрячь, и в плече сию же секунду возникал фонтан лихорадочной боли. Сознание окутывала черная мгла, похожая на сгоревший пергамент. Я сделал вдох — спертый запах замерзшей земли вырабатывал рвотный рефлекс, а при выдохе булавочная боль колола затылок. При каждом вздохе мне было дышать тяжелее и тяжелее. Кислород как будто испарялся, мои глаза расширились от испуга. Мне казалось, что я упал в воду без сознания и погружался все глубже и глубже, и вот-вот мою голову раздавит давление.

«Мне нужен воздух — много воздуха!» — эта мысль молнией пронеслась в голове.

Я сделал еще один вдох и вдруг прокашлялся, выдохнуть было очень тяжело. Моя голова раскалывалась от огненной, раскаленной, кипящей боли, как будто мое серое вещество залили жидким, расплавленным хромом. Моя правая рука оказалась у меня над щекой, и я на автомате принялся отскребать землю от носа и рта. Земля была замороженной, и мне пришлось нелегко — отламывать комки, покрытые инеем, и отбрасывать их в сторону. Прошло часа три, а может, четыре, прежде чем мне удалось откопать маленькое, величиной с кулачок, пространство около лица. Моя безжизненная рука устала и упала как плеть.