Сергей Аникин - Могильный улей

Время — это словно летящий водопад, который год за годом погружает нас все глубже и глубже, мы стареем от этого, но есть и в нашей жизни лишь потехи тех фонтанов радости, когда мы улыбаемся, думаем о хорошем, проводим жизнь счастливо — не думая ни о чем и вспоминая яркие краски прожитых лет. Но поверхностное натяжение в сочетании с нашей беспорядочной деятельностью поддерживает нас на плаву, словно ужей, плывущих по не шелохнувшейся глади воды. Я чувствовал себя в безопасности, пока не перестал двигаться и не начал погружаться в прошлое. И лишь погрузившись в прошлое, я начал понимать, как важны были для меня прошедшие дни и прожитые годы. Сколько бед и сколько радости принесли они мне и моим близким. Хотя, если так посудить, я примерно предполагал, куда она меня везет, и, возможно, мой час настал, но я буду идти до конца, и, если мне суждено умереть, я заберу ее с собой.

— Что ты угрюмо молчишь? — она перебила рой философских рассуждений в моей голове. — Кто тебя обидел?

— Зачем ты это сделала? — спросил я.

— Что сделала? — как ни в чем не бывало она начала гнать дуру.

— Не валяй дурака! — взвизгнул я. — Ты убила этих людей, у них были семьи, дети.

— Закрой рот! — гавкнула она. — У меня тоже была дочь, и что, теперь ее нет.

— Ну, твою дочь убил я, они тут при чем? — осведомился я, не меняя тона.

— Они законопослушные твари! — завыла она. — Они оправдали тебя и должны понести наказание.

— Ты сумасшедшая старая дрянь! — выкрикнул я. — Я убью тебя!

— Кишка тонка! — огрызнулась она.

Затем мы ехали молча. Лишь только хлопья снега ложились и дул ветер. Я уже не о чем не думал. Спустя пять минут она начала говорить, и то, что она говорила, убивало меня наповал.

— Знаешь, я бы никогда не причинила вред людям и не пошла бы по кривой дорожке, если бы не этот олень и не самый худший выстрел моего отца. Мой отец работал на заводе крановщиком и был заядлым охотником. Он был лучшим стрелком из винтовки. По его рассказам, в школьные годы он занимал призовые места по биатлону. На мой взгляд, после того, как в тире он постоянно попадал в десятку (или, как принято говорить, в яблочко), он всегда выигрывал для меня около дюжины мягких игрушек. Но он был скромным и никогда не хвастался своей меткостью. При всей своей любви к охоте он всегда убивал столько, сколько мог унести на своих двоих. И целился всегда в такое место, чтобы смерть доставляла добыче минимальную боль. Помню, как-то он меня взял на охоту. Мы приехали в лес. Стоит добавить, что это мой второй, я бы сказала, поход. Первый был три года назад, когда мне исполнилось восемнадцать. Первый раз в лес меня мама вытащила за грибами — это такое скучное путешествие, оно меня утомило за час. Но в этот раз все было совсем по-другому.

Вдруг она замолчала и остановилась около сарая. Она открыла забитую досками, едва закрывающуюся деревянную дверь и зашла внутрь. Не прошло и пяти минут, как она вышла, неся в руке совковую лопату. Затем мы поехали дальше.

— Мы пошли в глубь леса, — продолжала она. — Нас окружали старые дубы, несколько сосен росли в шахматном порядке. Вдали виднелись пеньки старых деревьев. На пеньках рос мох, и под ногами хрустели сосновые шишки.

Она меня вывела на главную дорогу и затем тут же мгновенно свернула в дремучий лес. Лесные деревья были укутаны снегом. Морозный, свежий, воздух буравил мой нос. Я понял одно: она мне рассказывает историю про этот лес.

— И тут отец прислонил указательный палец к губам, — она бурно продолжала рассказывать. — Этот жест означал, что нужно молчать и не шевелиться. Я остановилась и поняла, что мой отец краем глаза заметил из-за деревьев какое-то движение — перемещающийся сгусток тьмы, маячивший в снегопаде. Мой отец прижал к плечу винтовку и прищурился. В двухстах метрах от себя он увидал оленя. У него появился шанс поохотиться, но время его поджимало, свет начал убывать. Олень был огромен, с ветвистыми рогами из девяти отростков. Тянул он по весу примерно на сто килограммов. Но когда мой отец приметил его, олений хвост был насторожено поднят, и животное приготовилось бежать. Мой отец выстрелил, но поторопился. Олень покачнулся и споткнулся от удара пули, а затем развернулся и побежал. Мой отец не поверил в столь нелепую промашку, если бы не видел все собственными глазами. Такие неудачи случаются на охоте у новичков, воображающих из себя настоящих лесных снайперов. Глядя на то, как обезумевший от боли самец исчезает за деревьями, он словно окаменел.