Сергей Аникин - Могильный улей

Она вытянула свои окровавленные ладони и сжала их в кулаки, доска слегка прогнулась. Я подъехал на инвалидном кресле к изголовью гроба и, подсунув уголок, начал давить его вниз. Под напором моего веса два гвоздя тут же поддались и вылезли вверх — как два червя из земли после дождя. Затем я действовал тем же макаром, как и в предыдущий раз, и доска тоже слетела. Точно так же я снял четвертую, пятую и шестую доску. Затем я увидал жалкое измученное тело и лицо Орловской. Ее сальные волосы были скомканы. Левый ее глаз заплыл и почти ничего не видел, над правым глазом около виска был огромный фиолетовый синяк. Переносица была сломана, и около каждой ноздри вдоль носа были два развода засохшей крови, передние два зуба на верхней челюсти были выбиты. Но она все еще была жива. Воротник белой рубашки был заляпан кровавыми пятнами, черная юбка была мятая, и вязаный шерстяной свитер цвета спелой черешни был с небольшой дыркой на животе. Я взял ее за руки и начал вытаскивать из гроба. Ее трясло, как в лихорадочном припадке. Как только я вытащил ее тело, она подняла ноги и вылезла полностью из гроба.

— Хочу пить, есть и секса, — первое, что она мне сказала.

— Сначала нужно выбраться из этой крысиной норы, — в ответ отрезал я.

— У тебя есть план? — поинтересовалась она.

— После того, что я пережил, у меня в голове ничего нет, — возразил я.

Она схватила меня за инвалидное кресло и развернула, но и тут нас поджидала смерть. Как только мы развернулись, я увидал на пороге Татьяну. Она стояла и смотрела на нас. На ней был надет дождевой плащ цвета вяленой мяты, на плечах капельки воды. Капюшон был откинут назад, а в руках у нее был обрез. Она навела на нас дуло. Как только я увидал две ноздри из нержавеющей стали, отполированные до блеска, я вздрогнул. Затем она, не церемонясь, нажала на спуск. Раздался выстрел, который меня чуть не оглушил.

— Эхе-эхе, — подавилась Орловская.

Помповая пуля угодила ей в живот. Из ее рта вылетел на бетон сгусток свежей крови. Она схватилась за живот.

— Не-е-ет! — закричал я. — Не убивай ее, убей меня!

Она выстрелила во второй раз. У дула на секунду мелькнула золотистая, похожая на кремень искра. Орловская упала на колени, вторая пуля угодила ей в кадык. Она левой рукой схватилась за живот, а правой за горло. Из ее рта начал выливаться водопроводный кровяной поток.

— Я убью тебя! — закричал я и начал крутить колеса инвалидного кресла к ней.

Она дернула обрез, и он изогнулся, затем она повернула дуло вверх, и на пол выпали из него две гильзы. В этот момент я накинулся на нее и, схватив обеими руками за обрез, повалил ее на лопатки. Потом с силой надавил.

— Сдохни, старая ведьма! — закричал я, давя на ее горло.

Ее кадык чуть ли не вдавился внутрь, глаза она выпучила, ей стало тяжело дышать. Я давил на всю силу. Ее лицо через секунду начало покрываться синевой. И дыхание уже не поступало. Но в этот момент она резко согнула ногу в коленке и угодила мне коленной чашечкой в пах.

— А-ай! — выкрикнул я, ослабив хватку.

И вдруг она вытащила из кармана электрический шокер и воткнула мне его в руку. Короткие железные зубья впились в мою левую кисть, и затем она нажала на кнопку. Зубья заискрили, и я получил разряд. Смутно помню, как я дергался, но она из-под меня вывернулась и еще раз ужалила меня в спину шокером. Я потерял сознание.

Мороз сковывал меня, и мне пришлось ежиться от холода. Мурашки, как муравьи, бегали по всему моему телу. Я не сразу понял, что меня куда-то везут. Голое тело мне прикрывала старая фуфайка, а внизу были надеты старые, покрытые краской черные джинсы. Я знал, что она меня везет, но не знал куда, но это было не важно. Мой мозг был занят другим.

За последний год со мной случилось немало событий, которые проносятся через мной внутренний взор с бешеной скоростью. С такой скоростью проносилась бы летящая стая птиц. Хотя если бы я в свое время поступил бы иначе, все могло быть по-другому. Лучше или хуже, не знаю. Я предпочитаю верить в свободу воли, но одновременно мне представляется, что набор путей, по которым мы движемся или что-то загадываем, возможно, планируем, ограничен скованными цепями. И наша жизнь предлагает нам перемещаться по предначертанным невидимыми силами траекториям среди бесконечного бардака, или существовать и вкалывать за гроши — то есть «жить» по правительственной системе. Если так разобраться, то все мы куда-то бежим, все мы от чего-то прячемся. Лежим без сна по ночам, ощущая волнение и беспокойство, чувствуем себя маленькими и беззащитными детьми.