Стив Гамильтон - Виртуоз (в сокращении)

— Мы еще посчитаемся, тупой урод. Это я тебе обещаю.

И он ушел.

Я продолжал работать, надеясь увидеть Амелию. Но так и не увидел.

Без нескольких минут четыре задняя дверь дома открылась. У меня замерло сердце, но это продолжалось меньше секунды, пока я не понял, что идет мистер Марш. В одной руке он нес стакан с каким-то пойлом. Другой взял за спинку стул, стоявший в патио, и перенес его поближе к краю ямы.

Усевшись, он какое-то время наблюдал за мной и попивал из стакана.

— Мне жаль, что я так поступил с тобой, — наконец сказал он. — Ты примешь мои извинения?

Похоже, он говорил искренне. Я кивнул — а что еще мне оставалось?

— Теперь мы можем стать друзьями?

Так. Интересно, к чему он клонит.

— Скажи, что можем.

Черт с тобой. Я кивнул.

— Когда ты приедешь завтра, мы придумаем тебе другое занятие, ладно? Что-нибудь поинтереснее. И чтобы от него было больше пользы.

А ведь он здорово пьян, подумал я. Или по-настоящему спятил. К завтрашнему утру напрочь забудет все, что наболтал.

— Четырех еще нет, — продолжал он. — Но ты поезжай домой прямо сейчас. Завтра увидимся.

Не добавив ни слова, он ушел в дом. Я постоял, почти уверенный, что он опомнится и вернется. Но не дождался. Я бросил лопату и направился к своей машине.

В ней было пусто. Никаких конвертов.

У меня в голове роем закружились предположения. Амелия одумалась. Или Зик разгадал нашу игру и сам забрал конверт. Пока я боролся с тошнотой, которую вызвала эта догадка, за спиной послышался звук. Открылась дверь? Нет, окно. Я поднял голову и увидел, как по воздуху ко мне спланировал коричневый конверт. Я поднял его с травы, сел в машину и отъехал на сотню ярдов. Выбрав тихое место, я остановился и вскрыл конверт.

Четвертая страница.

Я знал, что Амелии пришлось целый час развлекать Зика, так что времени для работы у нее осталось немного. И все-таки она успела.

На первой панели вся четверка сидела под зонтом. На заднем плане был виден я, погруженный в работу. Зик и еще двое художников глазели на меня и смеялись. На рисунке были видны только их затылки, а на переднем плане — профиль самой Амелии. Она думала: «Ничего-то вы не знаете, болваны… Он гораздо талантливее любого из вас. И кстати, симпатичнее».

Вот это да, мысленно воскликнул я.

Вторая панель. Амелия встает. Зик смотрит на нее с тупым удивлением, лицо у него, как у полного ничтожества, который сам себя выставил на посмешище. При виде этого рисунка я повеселел.

Третья панель. В доме. Амелия стоит спиной к Зику и говорит: «Убирайся. И чтобы больше я тебя здесь не видела».

Четвертая панель. Подпись «позднее» в верхнем левом углу. Амелия у себя в комнате сидит на постели. В пузыре — ее мысли: «Он приходил сюда. Прямо сюда, ко мне в спальню. Две ночи подряд».

Я с трудом сглотнул и продолжал читать.

Пятая панель. Силуэт Амелии в постели. «Вообще-то это было некрасиво — прокрадываться ко мне в комнату среди ночи. Но вчера ночью, когда он не пришел…»

Шестая панель. Вид через окно снаружи. Амелия в комнате говорит вслух: «Это было просто жестоко».

Ну и что мне нарисовать в ответ?

После возвращения домой я испробовал несколько идей. Нарисовал, что могло бы произойти между нами, если бы я снова пробрался к ней в дом. Если бы проскользнул в ее спальню среди ночи. Потом я собрал все эти рисунки, скомкал и бросил на пол.

Наконец я устало уронил голову на подставленные ладони. Закрыть бы глаза на минутку. На одну минуточку… Уже проваливаясь в сон, я услышал, как вода вливается в комнату, сперва растекается лужей по полу, а потом начинает подниматься. Медленно, дюйм за дюймом. Пока не накрывает меня с головой.

Как каждую ночь. Как в каждом сне.

Когда я снова открыл глаза, было уже за полночь. Я понял, что должен что-то нарисовать. Хоть что-нибудь. У меня остался час. Может, полтора. А потом придется мчаться к ее дому.

Я достал чистую бумагу. В правом нижнем углу нарисовал себя за столом, с опущенной головой, в той же позе, в которой сидел, казалось, минуту назад. Мой сон в большом пузыре занимал все свободное место на странице.

Да. Вот именно. Не шесть панелей, а всего одна. Может, это и рискованная затея. И уж точно безумная. Но я все-таки отважился. На единственной странице я показал Амелии, какой видел ее поздно ночью, в своем подводном сне.

Даже теперь, когда я вспоминаю день, когда Амелия отдала мне последнюю страницу, во мне пробуждается надежда — как тогда, впервые в жизни. Ни за что не забуду эти моменты. Надежда была настолько реальной, что казалась осязаемой. Несколько часов я провел в ожидании ночи — испуганный, растерянный и понятия не имеющий, что будет дальше. Но надеяться оказалось так здорово, что я и представить себе не мог.