Стив Гамильтон - Виртуоз (в сокращении)

Я наскоро набросал самого себя, сидящего за столом с рисованием. Нарисовал пламя, охватившее мое тело. Именно так я себя и чувствовал. Огонь! Безумие! Нарисовал Амелию, парящую в воздухе надо мной. От ее лица исходило сияние. Потом снова себя, прижимающего ладонь к сердцу. Разбитое сердце над моей головой. И тому подобные дурацкие, бессмысленные наброски. Я надеялся случайно напасть на верную мысль.

Мне вспомнилось, как Амелия впервые заговорила за мной. Она стояла у меня за спиной, на краю ямы, чуть выше меня. Я быстро наметил эту сцену, не заморачиваясь деталями. Кстати, какими были ее первые слова?

«Знаешь что? Ты идиот».

Вот именно. Я написал эти слова у нее над головой и заключил их в похожую на пузырь рамку. Потом нарисовал рамку вокруг всей сцены. Художники, работающие над комиксами, называют такие рисунки панелями.

Понимаешь, комиксы для меня были приветом из детства, в них я уходил с головой, проводя долгие дни в задней комнате винного магазина. Я понятия не имел, что они в большой моде. Раньше я и не думал, что когда-нибудь сам буду рисовать их.

Чем дольше я работал, тем удачнее получались рисунки. На второй панели я выглядывал из ямы и впервые видел Амелию. Для третьей панели я нарисовал рамку пошире. И выбрал другой ракурс. На этом рисунке мы были вдвоем. Она говорила: «Я уже слышала о тебе. Еще до того, как ты вломился к нам. Ты учишься в Милфордской школе и не говоришь, так?»

Теперь — мое перепачканное землей лицо крупным планом. Пока начерно, лишь бы можно было узнать. Потому что это мой единственный шанс ответить ей хотя бы мысленно…

«Глазам не верю: в жизни она еще красивее!»

Да. Вот так. Следующая панель — опять она. Вспомни, как продолжался разговор.

«Что это за история? С тобой что-то случилось в детстве?»

И что мне теперь говорить? Я нарисовал себя отвернувшимся и мысленно отвечающим: «Да».

Опять она: «Я вижу тебя насквозь. Это же притворство, верно? Ручаюсь, тебе давно хочется поговорить о том, что с тобой случилось. Когда-нибудь мы могли бы рассказать друг другу свои истории…»

И опять я, вид со спины, а над моим плечом — ее лицо, которое я не поленился нарисовать как следует. Над моей головой — мысль в нарисованном пузыре: «Если бы она только знала, сколько у нас общего…»

Я работал часа два, старательно прорисовывая детали. Закончив, я положил рисунок в большой конверт. И поставил будильник на два часа ночи.

Когда он зазвонил, я вскочил и стремительно оделся. Машину я опять оставил подальше, вышел и направился по темной улице к ее дому, делая вид, будто живу где-то здесь. Я юркнул за дом, достал инструменты и отпер замок. Сегодня этот фокус дался мне так легко и естественно, словно я орудовал ключом.

Проникнув в кухню, я некоторое время постоял и прислушался. Меня охватили уже знакомые ощущения. Между прочим, так и зависимость заработать недолго, сказал я себе.

Я поднялся по лестнице, помедлил у ее двери, снова подождал и послушал. Отважившись, повернул дверную ручку, толкнул дверь и шагнул в комнату. Амелия спала. Я положил конверт на комод.

Глядя на Амелию, я сознавал, что мне должно быть стыдно за свое вторжение. Не то чтобы я не понимал, почему мне нельзя здесь находиться. Просто как-то не воспринимал себя преступником, ведь я знал, что не замышляю ничего дурного и не причиню Амелии вреда.

Я выскользнул за дверь, прошмыгнул по коридору и по лестнице, выскочил из дома через заднюю дверь в ночную темноту. Добежав до машины, я укатил домой, где лег и попытался хотя бы немного поспать. Не получилось.

Наступило утро. Я принял душ и переоделся в чистое, гадая, как был воспринят мой комикс. Сегодня мне уже казалось, что я совершил чудовищную ошибку.

Прибыв к месту работы, я сразу взялся за лопату. Амелии нигде не было видно.

Я спугнул ее. Вся эта затея с самого начала была дурацкой и напрасной. С таким же успехом я мог бы просто попытаться покончить с собой вот этой лопатой.

В четыре часа я бросил работу и потащился к машине, мысленно повторяя, что с меня хватит. Больше я ни дня здесь не выдержу.

Я открыл машину и вдруг застыл, не совсем понимая, что вижу. На водительском сиденье лежал конверт. Тот самый, который я оставил в спальне Амелии. Я взял его и нерешительно сел за руль. Сердце заколотилось. Я вскрыл конверт.

Внутри был мой комикс. Видимо, понимать это следовало как «спасибо, не надо».

Нет, постой, там есть что-то еще. В конверте обнаружился второй лист. Я вытащил его: еще один комикс? Панели?