Давид Лагеркранц - Девушка, которая искала чужую тень

– Да, но… это продолжалось недолго. Скоро он вернулся в свое обычное состояние. – Микаэль кивнул. – А потом он уехал, и связь между нами оборвалась.

– Именно. Я помню об этом. А потом ты заметила в нем изменения, которые помогли мне помочь понять, что случилось.

Они остановились на платформе, где их уже ждал поезд.

– Даже не знаю, Микаэль, – вздохнула Малин. – Помнишь, я рассказывала тебе о неожиданной помолвке Лео с Юлией Дамберг?

– Она огорчила тебя, не так ли?

– Вовсе нет.

Микаэль пристально посмотрел на Малин. Он не верил ей.

– Скорее удивила. Юлия работала у нас много лет, а потом неожиданно уехала во Франкфурт, и долгие годы мы ничего о ней не слышали. Но в последние дни моей работы в «Эгрене» она вдруг позвонила и попросила соединить ее с Лео. Его не было на месте. Не думаю, что он потом ей перезванивал, потому что в то время редко отвечал на звонки. Но Юлия стала задавать мне странные вопросы…

– Например?

– Она спросила, знаю ли я, что на гитаре Лео играет едва ли не лучше, чем на рояле? «Он виртуозный гитарист», – повторяла она. До того мне не приходилось слышать ни о чем подобном, и я решила расспросить обо всем самого Лео.

– И что ответил?

– Ничего. Покраснел как рак и рассмеялся. Это было в то время, когда он сиял, как солнце.

– Вот, значит, как…

Микаэль погрузился в раздумья. Слова «виртуозный гитарист» еще долго отдавались у него в голове. Потом он распрощался с Малин и сел в вагон.

Декабрь, полтора года назад

На пару дней он залег на дно. Сидел в своем номере на старой плавучей развалюхе или гулял по Шеппсхольмену или Юргордену. А иногда надевал серый тренировочный костюм и совершал пробежки. Вечерами пил больше обычного в гостиничном баре. А ночью, если не мог уснуть, вел дневник в красной кожаной обложке. В среду тринадцатого декабря он снова явился на Норрмальмсторг, но так и не решился приблизиться к дверям фонда. В пятницу взял с собой гитару и устроился с ней на скамейке напротив ресторана. Снег повалил еще сильнее, и Дэн мерз. Его одежда не годилась для такой погоды, но на другую у него не было денег. Их вообще осталось слишком мало, ведь Дэн уже давно не играл в джаз-группах. Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме Лео. Все остальное казалось неважным.

В ту пятницу Лео покинул здание фонда раньше обычного. Завидев его фигуру в темно-синем кашемировом пальто с белым шарфом, быстро удаляющуюся по улице, Дэн поспешил следом. Наверное, он проявил неосторожность и подошел к Лео слишком близко, потому что возле кинотеатра «Парк» тот обернулся, словно почувствовал, что его преследуют. Но Дэна он не увидел. На улице было довольно людно, и Дэн – все в тех же солнечных очках и надвинутой на глаза шапке – успел отвести глаза в сторону площади Стуреплан.

Лео зашагал дальше. Он пересек Карлавеген. Возле малайзийского посольства на Флорагатан Дэн остановился, позволив Лео скрыться в подъезде своего дома. Дверь с грохотом захлопнулась, и Дэн остался на улице. Теперь ему не оставалось ничего другого, как ждать. Вероятно, долго – он знал это по своему прошлому опыту. Спустя несколько минут в квартире наверху зажегся свет. Для Дэна он был как сияние некоего высшего, недоступного ему мира. Потом послышались звуки рояля. Дэн узнал гармонии, и на его глазах выступили слезы. К тому времени он успел порядком замерзнуть, к тому же подул сильный ветер. Где-то вдалеке завыли сирены. Дэн снял очки и приблизился к дому. Сзади послышались шаги. Оглянувшись, он увидел немолодую женщину в черной шляпе и ярко-зеленом пальто с мопсом на поводке.

– Не хочешь идти домой, Лео? – приветливо спросила она.

В первую секунду Дэн испугался, но быстро взял себя в руки и улыбнулся даме, как будто нашел ее реплику остроумной или как нельзя лучше соответствующей ситуации.

– Иногда сам не знаешь, чего хочешь.

– Это правда, – улыбнулась дама. – Но сейчас слишком холодно для философских прогулок. Давай все-таки войдем.

Незнакомка набрала код на домофоне, и спустя минуту оба они стояли возле лифта.

– Что это ты так странно вырядился? – с озорной улыбкой спросила она.

– Вот, отыскал в гардеробе кое-какое старье, – отвечал Дэн, пряча под смущением страх.

– Старье? – смеясь, переспросила она. – Я называю так свои лучшие наряды, когда напрашиваюсь на комплимент.

Дэн попробовал рассмеяться в ответ, но вышло неубедительно. Поэтому дама тоже закусила губу и посерьезнела. Теперь он почти не сомневался, что она разоблачила его обман. Дэн выдавал себя не только этими нелепыми тряпками – каждым своим неуклюжим движением, жестом.