Дэвид Балдаччи - Чистая правда

Они регулярно рассматривали дела, связанные с группами активистов по всей стране, которые разбивали головы, бомбили клиники, где делали аборты, устраивали демонстрации против существования камер приведения в исполнение смертных приговоров в тюрьмах. Они разбирали сложные дела, грозившие проклятием и уничтожением всего человечества. И при этом казались абсолютно спокойными.

Началось слушание первого дела, которое было связано с позитивной дискриминацией [7] Позитивная дискриминация — меры по предоставлению преимущественных прав или привилегий для определенных групп населения, применяемые для создания статистического равенства в должностях, уровнях образования, дохода для представителей разных полов, рас, этносов, конфессий, сексуальных ориентаций и т. п. в государственных университетах — точнее, с тем, что осталось от данного понятия. Фрэнк Кэмпбелл, выступавший за осуществление позитивной дискриминации, даже не успел закончить первое предложение, когда Рэмси ударил молотком по столу и напомнил собравшимся, что в Четырнадцатой поправке четко говорится: никто не должен подвергаться дискриминации. И спросил, не означает ли это, что в соответствии с Конституцией позитивная дискриминация любого рода является недопустимой.

— Но существует несправедливость, которая…

— Почему многообразие есть равенство? — неожиданно спросил Рэмси.

— Оно означает, что большие и разнообразные группы студентов получат право выражать различные идеи и представлять различные культуры, что в свою очередь позволит разрушить невежество стереотипов.

— Разве вы не строите все свои доводы на предположении, что белые и черные думают по-разному? Что чернокожий студент, которого вырастили состоятельные родители — скажем, преподаватели колледжа в Сан-Франциско, — придет в университет с набором ценностей и идей, отличающихся от белого студента, выросшего точно в таких же условиях в том же Сан-Франциско? — Голос Рэмси наполнял нескрываемый скепсис.

— Я считаю, что все люди отличаются друг от друга, — ответил Кэмпбелл.

— Вместо того чтобы брать за основу цвет кожи, разве не разумнее признать, что бедные имеют больше прав на помощь? — спросила судья Найт, и Рэмси удивленно на нее посмотрел. — Однако в ваших доводах нет разграничительной линии между богатством и его отсутствием, — добавила она.

— Ее нет, — не стал спорить с ней Кэмпбелл.

Майкл Фиске и Сара Эванс занимали специальные места, перпендикулярно месту судей. Майкл взглянул на Сару, внимательно слушавшую прения, но та даже не повернула головы в его сторону.

— Вы не можете обойти букву закона, не так ли? Или хотите, чтобы мы перевернули Конституцию с ног на голову? — продолжал Рэмси, наконец отвернувшись от Найт.

— А как насчет духа, наполняющего эти слова? — возразил Кэмпбелл.

— Дух — штука аморфная, я предпочитаю что-нибудь более определенное.

Слова Рэмси вызвали смешки в зале. Верховный судья возобновил свои атаки и с безупречной четкостью разбил доводы Кэмпбелла и прецеденты, о которых тот говорил. Найт больше не выступала; она сидела, глядя прямо перед собой, и ее мысли находились где-то далеко, за пределами зала суда. Когда на трибуне загорелась красная лампочка, показывавшая, что время Кэмпбелла вышло, он практически бегом вернулся на свое место. Когда его оппонент вышел к трибуне, судьи, казалось, даже не стали его слушать.

— Ого, Рэмси просто великолепен, — заметила Сара. Они с Майклом сидели в кафетерии суда. Судьи ушли в свою столовую на традиционный ланч после слушаний. — Он выпотрошил университетского адвоката за пять секунд.

Майкл проглотил кусок сэндвича.

— Он дожидался подходящего дела последние три года, чтобы разгромить идею позитивной дискриминации. И нашел его. Им следовало договориться до того, как оно попало в суд.

— Ты действительно думаешь, что Рэмси зайдет так далеко?

— Шутишь? Подожди решения. Скорее всего, он составит его сам, чтобы полностью насладиться победой.

— Знаешь, я до определенной степени согласна с его доводами, — сказала Сара.

— Конечно, согласна. Это же очевидно. Консервативная группа старательно выбрала истца, чтобы представить это дело. Белая, умная, «синий воротничок», трудолюбивая, всего добилась сама… К тому же женщина, что просто великолепно.

— Но в Конституции действительно говорится, что никто не должен подвергаться дискриминации.