Флинн Берри - В опасности

– Ты уверена? – снова спрашиваю я спутницу.

– Я ему нравлюсь, – отвечает Луиза. – Мы никогда не говорили о том, что сделал Каллум. Ему нет резона меня подозревать.

– Ты не пошла на похороны, – припоминаю я.

– Ходила моя лучшая подруга. Она сказала Мартину, что я так сильно переживаю, что боюсь выйти из дома. – Я качаю головой, а она продолжает: – Знаю. Очень умно. – И вылезает из машины.

Я поднимаю капюшон. Мартин живет в одном из стоящих в ряд домов. Большинство домов пустует. На каких-то висят таблички риелторских агентств, на каких-то нет. Сзади дома выходят в проулок, и я иду по нему мимо низеньких сараев и гаражей. Сооружения разделены какими-то странными викторианскими стенками. Один из мусорных баков перевернут, и я переступаю через кучку хлама. Надеюсь, это его барахло, надеюсь, что местные ребятишки его ненавидят. Считаю дома до шестидесятого номера. Он ничем не отличается от других. Грязный кирпич, стеночки, сарай.

Недалеко отсюда магазинчик на углу. Я могла бы купить бумажные полотенца, бензин для зажигалок и спички. Это так очевидно, что я уже бы могла это сделать. Я представляю себе тяжелую емкость, пляшущую в руке, пока из нее выплескивается бензин. Он стекает мне на ноги. Чернит кирпич. Я представляю себе его запах. Представляю, как аккуратно вытираю руки, прежде чем поджечь бумажное полотенце.

Я вижу дом. Я вижу горящий дом, но я всего лишь окажу ему услугу, уничтожив все улики.

Я все думаю о полицейских, прочесывавших лес у нее за домом. Казалось, они так уверились в своей правоте, в том, что что-то найдут. А он, словно непрерывно тикающие часы, все вечера с тех пор сидит здесь.

Мы с Луизой встречаемся в проулке за его жилищем.

– Это он сделал, – говорит она. Зубы у нее стучат. – Он сказал мне, что со всем разобрался.

Она звонит в полицейский участок в Абингдоне, где, как мы решили, на информацию отреагируют быстрее, чем в Стоке.

– Меня зовут Луиза Ростен. Один мой приятель только что сознался в убийстве Рэйчел Ло-ренс.

Дежурный переключает ее на детектива, чей голос мне незнаком. Луиза рассказывает ему о признании и говорит, что боится пострадать от виновного. Она описывает то, что тот сделал с собакой. В прессу это еще не просочилось, об этом знают только в полиции и в экстренных службах, которые в тот день прибыли к ней домой, а также тот, кто все сотворил. Детектив просит ее подождать. Луизу по-прежнему трясет.

Вернувшись, детектив говорит, что связался с полицией в Стоке, которая вышлет к магазину патрульные машины, чтобы его арестовать. А пока что он просит Луизу переждать где-нибудь в безопасном месте.

Я однажды ездила в Дорсет прыгать с утеса, так что мне знакомо чувство, когда тебя парализует страх. Даже при наличии магазинов в квартале тише, чем я ожидала. Стены магазина покрыты штукатуркой с тисненными до ее высыхания полумесяцами. В нем нет ни боковой двери, ни черного входа. Здание стоит почти посередине квартала. Внутри слабо горит свет, и мне кажется, что сквозь витрину я различаю чей-то силуэт.

Луиза уже, наверное, уехала. Мы договорились, что в Оксфорд она вернется на поезде. Детектив ее вызовет, чтобы взять подробные показания.

Скоро приедет полиция. До участка отсюда километра три, но какая-то патрульная машина может оказаться поблизости. Я велю себе шевелиться, что так же бесполезно, как приказать себе спрыгнуть с пятнадцатиметрового утеса в озеро Миррор, что я в конце концов и делаю, повинуясь чему-то среднему между усталостью и фатализмом. Словно я уже успела прыгнуть и погибнуть, шагаю к двери. Опускаю капюшон.

Мартин Холд стоит за прилавком, и сначала лицо его открыто и ничего не выражает. Потом по нему пробегает какая-то тень. Он узнает меня. Это так же ясно, как тот момент, в который тебя замечает друг, условившийся с тобой о встрече.

Он моложе, чем я ожидала. Ему чуть за тридцать. На нем серый свитер с дырочками по кайме. Волосы с рыжинкой. Поперек лба – глубокая морщина. Короткая бородка, он немного оброс. Вид у него самый обычный, но под ним скрывается юнец с прыщавой кожей и подбритыми на лбу волосами. Он похож на мальчишек, с которыми мы выросли бок о бок.

Не помню, как я начала плакать, но лицо у меня мокрое.

– Привет, – говорю я своим прежним, полузабытым голосом. Я чувствую, что лицо у меня искажается гримасой.

Он таращится на меня, не произнося ни слова. Я достаю из сумочки пистолет и направляю на него.

– Рукава засучи.

Глаза у него выпучены. Он опускает голову и медленно засучивает рукава.