Флинн Берри - В опасности

Сопротивляться я не пыталась. Я была счастлива, что они с Льюисом совсем не походили на детективов в Снейте. Не знаю, почему Льюис стал полицейским. Не знаю, что он совершил за свою карьеру и верит ли он мне вообще.

– Когда вы перестали принимать бупропион?

– В октябре.

– Синдрома отмены у вас не наблюдалось?

– Нет.

– Вы с трудом вернулись к обычной жизни после прекращения приема препарата?

– Нет.

– Сколько недель прошло между отменой лекарства и смертью Рэйчел?

– Пять. Я не пойму, почему это так важно. Это же не нейролептик.

– А если бы это был нейролептик?

– Тогда после я могла бы сделаться буйной или возбудимой.

– И что это значит?

– Что я должна была бы стать подозреваемой.

Моретти снова улыбается. Потом встает и открывает дверь, отпуская меня. Он меня не арестовывает. Интересно, чего же еще не хватает, или дело только за ножом.

Я останавливаюсь на пороге вплотную к нему.

– У Рэйчел нашли раны, характерные для обороны. Если бы я ее убила, на мне бы остались царапины или ссадины.

– А они были?

– Вы же меня видели, – смеюсь я. – Сами знаете, что нет.

Он пожимает плечами, а у меня мурашки по спине бегут.

Я еду на Принс-стрит. Провожу реконструкцию событий. Смогу увидеть, где они ужинали. Смогу подняться в одном из лифтов, где они, наверное, в первый раз поцеловались, и пройтись по коридорам. Может, они и до номера-то не дошли. Я знаю, что оба любили заниматься сексом в общественных местах.

У входа в гостиницу «Георг» стоит золотистого цвета навес, крепящийся над тротуаром на металлических столбиках. Убранное под ним ковролином пространство залито светом, и стоящие там люди выглядят оживленными и какими-то суматошными. Женщины балансируют на высоких каблуках, мужчины жестикулируют с зажатыми в руках мобильными телефонами. Теперь я знаю, что Рэйчел приезжала сюда в начале мая. Я представляю себе, как она ныряла под навес, а золотистый свет играл в ее темных волосах и на оголенных плечах.

Я толкаю вращающиеся двери, прохожу через вестибюль с рестораном и баром в дальнем конце. Представляю себе Лиама, слезающего с табурета и раскрывающего объятия.

Я останавливаюсь, покачиваясь на плохо слушающихся ногах.

Во время нашего спора я сообразила, что в тот вечер, когда Лиам мне изменил, я была на вечеринке в Фулеме. До нее мы с Мартой отправились за закусками: перцем в масле, поджаренными хлебцами и оливками. Вечеринку устроили на крыше дома. Там я встретила друзей из Сент-Эндрюсского университета. На мне было белое вязаное платье, я чувствовала себя счастливой и умиротворенной. По пути на вечеринку я послала Лиаму эсэмэску и получила ответ. Наверное, до приезда моей сестры, или же когда она выходила в туалет. Он писал, что скучает по мне.

Интересно, а потом их друг к другу тянуло? Строили ли они вместе или поодиночке планы все это повторить? Лиам сказал, что никто из них ничего не помнил. Надеюсь, что это правда. Если Рэйчел ничего не запомнила, значит, даже и думать не могла об этом, когда мы с ней были рядом.

Сестра нас обеих выставила дурами. Мы заслуживали большего. У нас были другие заботы. И дела нас ждали поважнее.

Принс-стрит заканчивается у реки. Я спускаюсь с холма на тропинку вдоль берега и звоню Марте.

– Это была Рэйчел. Лиам изменил мне с Рэйчел.

– О, нет, – произносит Марта, и в голосе у нее звучит какой-то снисходительный шок. Я начинаю ей объяснять, что в командировку Лиам ездил в Оксфорд, а не в Манчестер, но она прерывает меня: – Мои родители хотят тебе помочь. Они знают хорошего адвоката в Оксфорде.

– Очень мило с их стороны. Если до этого дойдет…

– Тебе сейчас нужен совет.

– Может быть.

Я торопливо ей все рассказываю и понимаю, что с той минуты, как я узнала новости, мне не терпелось ими с кем-то поделиться. Я их вертела в голове и так и этак и заново прокручивала события последних шести месяцев, отталкиваясь от них.

Я начинаю рассказывать Марте о встрече с Лиамом на крытом рынке, но она обрывает меня, не дослушав:

– Нора, ни с кем об этом не разговаривай. Жаль, что ты и мне-то сказала.

– Это почему?

– Потому, что если мне придется давать показания под присягой и кто-нибудь спросит, злилась ли ты на Рэйчел, мне придется ответить «да», – вздыхает она. – Вы ведь все равно бы расстались. Пожалуйста, старайся поменьше об этом думать. У тебя сейчас масса других проблем.

Льюис как-то сказал мне, что живет в пригороде Оксфорда Джерико, совсем недалеко отсюда. Он дает мне адрес, и вот через несколько минут я стою на крыльце кирпичного таунхауса, он открывает мне дверь и говорит: