Дейвид Мейсон - Тень над Вавилоном

Макдоналд приник к окуляру. Его взору открылась картина местности, увеличенной в шестьдесят раз. Как раз перед самой стеной с портретом с большегрузных машин снимались секции огромного деревянного помоста, которые тут же устанавливались. Команда солдат свинчивала их друг с другом, и постепенно помост обретал свои очертания. Офицер, стоявший перед ним, руководил сборкой и следил, чтобы платформа оказалась точно по центру. Пока Макдоналд наблюдал за происходящим, на помост была поднята более скромная конструкция белого цвета, которую расположили в середине платформы. Макдоналд увидел, как ее части были собраны вместе и люди начали устанавливать по углам невысокие столбики, а затем натянули между ними толстый белый канат. Наконец появились четыре солдата с приставной лестницей из трех ступенек и установили ее с тыльной стороны.

Дэнни передал трубу обратно Хауарду, который тут же принялся разглядывать, как солдаты укрепляют лестницу.

– Годится, – тихо произнес он. – Почетная трибуна. Да к тому же почти на нужном расстоянии. Если стена находится от нас в тысяче двухстах девяноста ярдах, то до трибуны будет ярдов тысяча двести пятьдесят. То, что нужно. Давай-ка, определи до нее точное расстояние.

Прилаживать громоздкий цилиндр дальномера к смотровой щели было неблагодарным занятием, но не прошло и десяти минут, как Макдоналд надежно установил его на треногу и приник к окулярам в центре торцевой части. Он сфокусировал раздвоенное изображение на передней стенке белой трибуны и начал вращать настройку. Постепенно две половинки изображения совместились, и он посмотрел на показания прибора.

– Одна тысяча двести сорок два ярда.

Они снова разобрали дальномер и отложили его в сторону.

Макдоналд достал крошечный переносной компьютер и включил его. Практика в Баданахе и последующие наставления Ашера сделали его специалистом в программах по баллистике.

– Так, давай немножко попрактикуемся, – произнес Хауард. – Скорость ветра… – Он посмотрел на небольшую приборную панель рядом с собой – один узел, справа налево. Барометр: девятьсот восемьдесят девять миллибар. Влажность: восемьдесят процентов. Температура воздуха: тридцать один градус.

– Температуру в градусах Фаренгейта, пожалуйста, – попросил Макдоналд, вводя остальную информацию.

– Извини, восемьдесят шесть.

Макдоналд закончил ввод и нажал клавишу «SUM». Не прошло и пары секунд, как на экране загорелся ответ. Он прочитал данные для тысяча двухсот сорока ярдов.

– Если я оставлю прицел неизменным после пристрелки, которую я делал на тысячу двести ярдов, пуля уйдет на двадцать девять дюймов ниже и на десять дюймов левее. Поэтому необходимо перевести на десять делений вверх барабан регулировки превышения и на три деления вправо регулировку упреждения.

– Хорошо, – похвалил Хауард. – Это совпадает с твоими записями вычислений?

– Мои вычисления сделаны для промежутков между расстояниями до цели только через каждые двадцать пять ярдов, а не через пять, как это делает компьютер. – Макдоналд пролистнул свою тетрадь и нашел страницу с погодными данными, наиболее близкими к тем, что они замерили. – Да, соответствующие числа совпадают. Все правильно.

– Ну что ж, Дэнни, считай, что мы уже в деле, – произнес Хауард со злорадной усмешкой.

Сзади них опять раздалось сухое «хлоп» рогатки.

– Чертовы козы, – пробурчал Зиглер.

На него снова нашел приступ слепой ярости.

Чем сильнее становилась ярость, тем больше она помрачала его ум, а чем больше помрачался его ум, тем сильнее становилась ярость. Это была безжалостная спираль, ведущая в пропасть к буйному помешательству. В своих худших проявлениях ярость становилась неуправляемой, она почти лишала рассудка и заставляла крушить все и вся, что только попадало в его поле зрения.

Все еще сдерживая себя, мужчина злобно сверкнул глазами на столовый прибор, расставленный перед ним на длинном столе, затем на оцепеневшего от страха слугу, стоявшего в конце комнаты. Жалкое, ничтожное создание, подумал он. Все они – ничтожества!

Тлеющая убийственная злоба разгоралась в его голове, и наконец ярость одолела все сдерживающие барьеры. Резким взмахом руки он смел со стола блюда, тарелки, бокалы и бутылки. Эхо звона бьющегося хрусталя и фарфора стихло, и взгляд холодных черных глаз угрожающе застыл на фигуре у стены. Его бездонная глубина завораживала. Ровный леденящий душу голос был полон смертельной угрозы.