Дейвид Мейсон - Тень над Вавилоном

Эшер поднялся, ободряюще хлопнул Дартингтона по плечу и зашел внутрь салона, оставив изумленного гостя сидеть там, где он сидел.

Тремя часами позже стюардесса «Гольфстрима IV» сообщила пилоту, что сэр Питер Дартингтон ведет себя довольно-таки странно. Немного необычно, сказала она. Каждые несколько минут мужчина, словно школьница, вдруг прыскал со смеху. Без всякой на то причины, уточнила она. Считает ли он, что с Дартингтоном все в порядке?

Пилот посоветовал ей не беспокоиться. Босс часто оказывает на людей весьма странное воздействие.

Эду Хауарду исполнилось сорок пять. Это был высокий, худощавый, темноглазый мужчина с тринадцатилетним опытом боевых действий за плечами: с 1966 по 1979 год он был кадровым офицером Королевской морской пехоты и диверсионной корабельной службы.

Женился он в 1976-м. Очень скоро его жена, Клэр, стала на него давить, чтобы он оставил спецназ и нашел себе работу с большим окладом и как-то нормированным рабочим днем. Когда отец его друга из американских войск особого назначения предложил ему работу в Сити, Клэр заставила его согласиться. Крайне неохотно он подал в отставку и принял предложение.

Хауард знал, что ему будет недоставать армии, но даже не представлял, какой смертельно тоскливой станет его жизнь. В Лондоне он чувствовал себя неуютно. В Сити никого не знал, понятия не имел о товарном бизнесе и никогда не управлял конторой. Через неделю праздного шатания он сообщил своему нанимателю, что тот выбрал неподходящего человека для такой работы, однако старика Зиглера это ничуть не смутило. На самом деле он был даже доволен – Хауард проявил честность и прямоту.

– Эд, я тебя нанимал не за знание будущего рынка. Я нанял тебя за твои суждения и способность доводить дело до конца. Найди верных людей, разбирающихся в деле, и присматривай за их работой. Это все, что мне надо.

Хауард подумал, что старик говорит искренне, но только до определенной степени. Он не упомянул еще одного мотива: ему хотелось, чтобы его сын Майк последовал примеру Хауарда. Старик Зиглер не раз говорил о своих надеждах, что сын наконец «перестанет гарцевать в мундире и устроит свою жизнь, занимаясь бизнесом».

В течение последующих трех лет надежды старика по поводу Хауарда полностью оправдались. Хауард пропахал рынок, отыскал честолюбивого, но обиженного молодого торговца, который работал на крупную компанию, и убедил его перейти к себе. Торговец привел с собой команду. Хауард предоставил им свободу действий и установил щедрые премиальные; все это вылилось в напряженную работу и преданность, а после трехмесячной депрессии привело к началу исключительно удачной операции. Старик Зиглер был восхищен, а Хауард, к своему удивлению, обнаружил, что и впрямь достаточно здорово управляется с делом. Его торговая команда охотно – если не с облегчением – переложила на него все административные заботы.

Относились к нему хорошо, платили еще лучше, но он так и не смог преодолеть свою нелюбовь к удушающим ограничениям Сити. Хауард терпел три года, а потом заявил своему хозяину, что хочет уйти. Старик был расстроен, но принял отставку.

– Чем ты собираешься заняться, Эд?

– Личная и общественная безопасность – советы компаниям и частным лицам по вопросам безопасности, постараюсь, чтобы они не очень страдали от домогательств террористов и похитителей заложников. Сегодня на все это большой спрос. А еще – это больше похоже на то, чему меня учили.

– Майка тоже берешь к себе? – полуутверждающе предположил Зиглер-старший.

Его сын последовал примеру Хауарда, но по прошествии некоторого времени старик понял, что Майк не создан для коммерции.

– Я его не спрашивал, – ответил Хауард, – и не стал бы спрашивать без вашего на то благословения. Но, возможно, он захочет примкнуть, когда услышит об этом деле. Я не буду его просить, но, если он ко мне обратится, я приму его с распростертыми объятиями.

Старик покорно вздохнул. Он пожелал Хауарду всего самого доброго, и они расстались искренними друзьями.

Когда он сообщил Клэр, что распрощался с конторой, та пришла в ужас, а когда он поведал, чем собирается заняться взамен, она на почве этого прямо-таки рехнулась. Две недели она негодовала, разражаясь бранными тирадами по поводу и без повода, как последняя стерва. В конце концов ему это надоело, и он сказал, что ей лучше подыскать себе вместо него какой-нибудь «коврик, чтобы вытирать ноги», который станет сносить вспышки ее раздражения и при том обеспечит тот изнеженный образ жизни, к которому, опять же благодаря ему, она привыкла. Клэр заверещала и швырнула в него огромный нож для разделки мяса; тесак пролетел мимо и, разбив вдребезги кухонное окно, чуть было не обезглавил дымчатую белку, совершавшую налет на птичью кормушку снаружи. В ответ, чтобы охладить пыл жены, он спокойно вывернул ей на голову кастрюлю с остывшим супом гаспачо, а затем подошел к телефону и отменил ужин с гостями. Хауард никогда не любил гаспачо – он вызывал у него несварение.