Филипп Джиан: Она

Анна, пользуясь всеобщей эйфорией, говорит, как она взволнована, как горда, и от всего сердца благодарит всех друзей и клиентов AV Productions , которые были с нами все эти двадцать пять лет, и бла-бла-бла, а все аплодируют.

Некоторые авторы уже пьяны. Шампанское превосходное. Решительно, Венсан отлично справился. Интересно, что он делает сейчас. Я позаботилась, чтобы для него отложили птифуров. Время от времени я встречаю Патрика, и мы перебрасываемся какими-то банальными словами, как дальние знакомые, ситуация, надо сказать, весьма забавная – ведь мы оба думаем только об одном, о нашем скором соитии, и в деланом безразличии в таких условиях есть особый смак. До такой степени, что Анна шепчет мне на ухо, имея в виду Патрика, что не понимает, как я до сих пор не упала в объятия этого очаровательного соседа. Я наблюдаю за упомянутым соседом краем глаза.

– Ты не находишь, что он немного пресный, какой-то никакой? – спрашиваю я.

Наконец появляется Венсан, но он один – и белый как простыня. Я, добрая душа, выхожу на набережную и иду ему навстречу.

– Ее нет. Никого нет, – цедит он сквозь зубы. – Она смылась, мать ее!

Я беру его за руку, и мы возвращаемся к сходням.

– Нет, правда? Ты уверен?

– Я ждал целый час. Потом тип этажом ниже сказал, что видел, как она уходила с большой сумкой.

– И все?

– Что? Тебе еще картинку?

Я увлекаю его внутрь, чтобы он смог полюбоваться делом своих рук и порадоваться, что сумел без сучка без задоринки довести операцию до победного конца. Приходит на подмогу Анна и похищает его у меня. Я посвящаю Ришара.

– Куда она, по-твоему, могла отправиться с сумкой и ребенком на руках? – пожимает он плечами. – Далеко вряд ли ушла.

Я того же мнения и особо не беспокоилась бы, если б Венсан хоть немного расслабился и убрал с лица гримасу, которая словно приклеилась к нему намертво, с тех пор как он пришел.

Я прошу Ришара, чтобы он успокоил его, как может, как это под силу, говорят, только отцу, и понимаю по его горестному взгляду, брошенному в сторону Элен, по-прежнему окруженной мужчинами, – на ней красные туфельки на шпильках, – что он чувствует себя как автовладелец, припарковавший свой «астон-мартин» ночью в квартале, где даже велосипед или старенький мотоцикл оставить нельзя.

Все же он кивает.

– Ты хороший отец, – говорю я ему.

Он продолжает задумчиво кивать.

– Ришар, – не выдерживаю я, – если ее могут увести, стоит тебе отвернуться, мой тебе совет, расстанься с ней как можно скорее. А то нахлебаешься.

Он из той новой породы мужчин, с которыми мы жили и не живем больше и которые, против всяких ожиданий, остаются привлекательными – в определенном свете и в умеренных дозах.

Торт большой, как стол для пинг-понга, плотный, как кирпич, целиком покрыт белым с голубыми разводами кремом и увенчан вензелем, похоже, из пралине, с надписью «25 лет AV Productions ». Я предоставляю Анне заниматься им, после того как мы задули свечи и покрасовались под аплодисменты и одобрительный свист честной компании, потому что вижу, она получает законное удовольствие и пользуется случаем, раздавая первые куски, чтобы шепнуть словечко кое-кому из гостей. Я подмигиваю ей, и она отвечает мне широкой улыбкой. Я вижу, как Ришар пробирается к Венсану между креслами и кладет руку ему на плечо. У бара я встречаю Патрика – этот Патрик видится мне смесью одного и другого, довольно неуместное наслоение двух его лиц делает его притягательным и отталкивающим одновременно, вот-вот проступит сходство с моим отцом. Я очень стараюсь не прижиматься к нему.

– Все хорошо? – спрашиваю я. – Вы не скучаете?

Он, похоже, встретил каких-то знакомых и приглашает меня выпить в их компании. Я издалека вижу, о ком идет речь, – это кошмарная француженка, что держит галерею в Сохо, – и спешу улизнуть под предлогом, что мне надо уладить срочное дело с Венсаном по поводу машины. В первый момент он выглядит обиженным, но быстро овладевает собой. В утешение я тайком касаюсь его руки.

Я с удовольствием встречаю старых знакомых – в частности супружескую пару, которая работала для нас над портретами артистов, они пришли со своей восемнадцатилетней дочерью, о существовании которой я не знала, Альетт, беременной на восьмом месяце, сияющей и светящейся счастьем, хотя отца, насколько я поняла, на горизонте не наблюдается, – потом я пью несколько бокалов со сценаристами, у которых наготове потрясающая история, – я слушаю их, улыбаясь, ничего не понимая из-за общего шума, смеха, голосов, фоновой музыки, – потом прогуливаюсь с Анной между столиками, и мы останавливаемся перекинуться парой слов то с теми, то с другими, а время идет, и я замечательно провожу вечер на этой барже. Как и все здесь. Мы замечательно проводим вечер на этой барже, застывшей в неподвижности на реке, все, кроме моего сына.