Ричард и Рейчел Хеллер - Тринадцатый апостол

Джордж, видимо, выжил из ума, позволив этой парочке так насесть на него. О чем он только думал? Если бы Сабби обратилась сначала к Гилу, он бы сразу же дал ей от ворот поворот. Она, должно быть, догадывалась об этом, иначе не стала бы действовать через его голову. А так она просто проигнорировала его и отправилась прямиком к Джорджу. Разумеется, это ведь кратчайшее расстояние. Она очень сообразительна. Гил знал об этом. К тому же она обладает силой воли. Об этом он тоже знал. Не подозревал только, насколько это опасная комбинация.

Спустя некоторое время

Нью-Йорк, ресторан-гриль

Люси говорила, что в первый же год их брака она обнаружила у Гила удивительный талант: он обладал искусством спать с открытыми глазами. Когда бы она ни посвящала супруга в детали какого-нибудь происшествия, задевшего ее в течение дня, у нее не возникало сомнений, что он внимательно ее слушает. То есть в нужные моменты он кивал, задавал соответствующие вопросы, но при этом, как потом выяснялось, не имел ни малейшего представления, о чем она говорит.

Сомнамбулические беседы, как называла их Люси, были особым умением Гила, этот фокус частенько выручал его в любовных интрижках, помогая успешно длиться тому, что могло бы закончиться, едва начавшись. Но с Люси все обстояло по-другому. Он отказался от этой практики уже на подступах ко второму году супружества. Ибо обнаружил, к своему вящему удивлению, что его гораздо больше заботят повседневные мелочи, приключавшиеся с Люси, чем собственное желание послать все подальше.

Теперь, в ресторане, под монотонное журчание профессорского говорка он снова прибег к сомнамбулическому восприятию разговора, позволив старику продолжать монолог и, в сущности, не обращая на него никакого внимания.

— И таким образом, мы полагаем, что документ может содержать тайное послание, которое сообщит нам, где находится данный артефакт — предположительно медный свиток, относящийся к временам Иисуса. Загвоздка в том, что мы ни в чем в точности не уверены. Возможно, это только метафора, которую счел необходимым использовать автор записок, — закончил Ладлоу.

— Разумеется, — подтвердил Гил, кивнув.

— Вот тут-то вы и должны вступить в дело, — добавил Ладлоу.

— Тут — это где? — спросил Гил, отчаянно притворяясь, что он, черт возьми, понимает, что происходит.

— Ваша задача — выяснить и сказать нам, содержит ли текст дневника какую-нибудь систему, за которой может скрываться секретное сообщение, — вклинилась в разговор Сабби.

— Вы имеете в виду шифр? — спросил Гил. — Вы же знаете, я не занимаюсь шифрами.

— Нет. Речь не о шифре, в том-то и дело, — снова перебила Сабби. — Если бы нам нужен был криптоаналитик, мы бы к вам не обратились.

— За что я век был бы вам благодарен, — резко парировал Гил.

Ладлоу снова попытался их примирить:

— Послушайте, если мы правы, человек, который вел этот дневник, побоялся использовать шифр. Беспокоясь, что полностью закодированное послание к тому времени, когда документ обнаружат — возможно, спустя столетия, — никто не сумеет расшифровать. Мы почти уверены, что он выбрал более простой способ скрыть свое сообщение. Мы только не можем вычислить, как он это сделал, и Сабби сказала, что с вашим нюхом на всякого рода системы, ну…

Гил выпрямился и принялся выстреливать вопросы — один за другим, в надежде побыстрей со всем этим покончить. Сабби хранила молчание, возможно пытаясь понять, почему это он ничего не сумел почерпнуть из предельно ясного и обстоятельного рассказа. К счастью, ответы профессора были развернутыми и детальными. Они дали Гилу необходимую информацию, которую он удосужился пропустить мимо ушей.

Дневник, который в одиннадцатом столетии вел некий монах, был обнаружен в древнем монастыре (Уэймут, Англия). Купивший его частный дилер-антиквар связался с Ладлоу, поскольку слышал, что тот интересуется этой ветхой рукописью. В настоящее время пресловутый дневник в безопасности, снова в Англии, в месте, про которое знает только Ладлоу. В назначенный час его должны будут переслать, или, как сказал профессор, «переместить» при помощи доктора Антона де Вриза в музей Израиля.

— Но де Вриз говорит, пока точно не выявлено, какую информацию содержит дневник, переправлять его к ним не имеет смысла. Ибо, несмотря на то, что он ведает поступлениями в музей, там не примут ни одного документа без непреложных свидетельств его важности в религиозно-историческом плане. Полагаю, он прав, хотя я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы сей раритет хранился у них.