Ричард Дейч - Тринадцатый час

Вы не ошиблись, перевернув следующую страницу и обнаружив там главу 12.

Главы этой книги идут в обратном порядке, и именно так следует их читать — по причинам, которые станут ясны по ходу действия.

28 июля, 21:22

Темноволосый мужчина придвинул лежавший на столе экзотический, сделанный на заказ «кольт-миротворец» из отполированной бронзы с золотой отделкой. Револьвер с выложенной драгоценными камнями рукояткой из слоновой кости не походил на любое иное оружие девятнадцатого века; шестизарядный «кольт», изготовленный в 1872 году, затерялся во времени и истории, оставшись лишь в ходивших среди коллекционеров мифах.

Как и на многих лучших образцах оружия того времени, рукоятку и ствол длиной в семь с половиной дюймов украшала замысловатая гравировка. Она выглядела уникальной — тщательно выведенные изящным почерком религиозные тексты из Библии, Корана и Торы: «Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель» [1] Мф. 7:13. ; «Всех вас соберут воедино в аду»; «Неси же гнев с собой»; «И будет тьма, осязаемая тьма» [2] Исх. 10:27. ; «Сражайся за Господне дело лишь с тем, кто борется с тобой». [3] Коран, 2:190. Цитаты написаны по-английски, по-латыни и по-арабски, словно револьвер являлся оружием Господа, предназначенным для того, чтобы поразить грешника.

Изготовленный для Мурада V, тридцать седьмого султана Османской империи, револьвер предположительно исчез в 1876 году, когда его свергли после того, как он сошел с ума всего лишь после девяноста трех дней правления.

— Курок с самовзводом, — произнес сидевший за столом, взяв оружие рукой в перчатке. — Таких много не встретишь. Я бы даже осмелился утверждать, что он единственный в своем роде.

Итан Дэнс благоговейно, словно новорожденного ребенка, поднес револьвер к покрасневшим от недосыпа глазам, разглядывая его замысловатые детали и поглаживая золоченый металл облаченным в латекс пальцем. Наконец он снова положил револьвер на стол и полез в карман помятого синего спортивного пиджака.

— Похоже, к боеприпасам относились с не меньшей религиозной страстью. — Дэнс положил на стол пулю — серебряную, сорок пятого калибра. Ее оболочку тоже покрывала гравировка в виде изящной арабской вязи. — В барабане их оставалось пять. Не знаю, почему они серебряные — вряд ли по Стамбулу в 1876 году бегали оборотни. Хотя, опять-таки, револьвер делали для сумасшедшего.

Николас Куинн сидел напротив Дэнса, молча глядя на оружие. Он ощущал запах свежего масла на его деталях, едва заметный аромат остатков пороха в патроннике.

— Сколько может стоить такая штука? Пятьдесят, сто тысяч? — Дэнс снова взял револьвер и откинул барабан, вертя его, словно шериф со Среднего Запада. — Об этом оружии ходили только слухи, в течение ста тридцати лет не было никаких сведений о владельцах. Где вы его откопали? В антикварной лавке, на черном рынке, где-то еще?

Ник молчал. Голова у него шла кругом.

Открылась дверь, и в нее заглянул седой человек в синем костюме.

— Ты мне нужен на минуту, Дэнс.

Тот поднял руки.

— Я занят.

— Ничего не попишешь. Из-за этой авиакатастрофы нас тут осталось всего четверо — Шеннон, Манц и мы с тобой. Так что если не хочешь отправиться обратно на поле собирать ошметки женщин и детей — поднимай задницу.

Дэнс защелкнул барабан обратно, крутанул его для пущего эффекта и поднял револьвер, глядя вдоль ствола, будто целился в воображаемую мишень. Снова положив револьвер перед Куинном, он несколько мгновений смотрел на него, прежде чем взять со стола единственную серебряную пулю.

— Никуда не уходите, — сказал Дэнс, выходя и закрывая стальную дверь.

Николас наконец вздохнул — так, словно это был его первый вздох за три часа. Он делал все, что мог, чтобы сдержать эмоции, загнать случившееся в самый дальний уголок разума, зная, что иначе оно попросту сожрет его изнутри.

Он был одет в серо-голубую спортивную куртку, которую подарила ему Джулия две недели назад на тридцатидвухлетие. Свежеотглаженную, выглядевшую так, будто она только что вышла из рук портного. Надетую поверх светло-зеленой рубашки с коротким рукавом и джинсов — вполне обычная для него одежда в пятницу. Светлые волосы Ника нуждались в стрижке, что он обещал Джулии уже три недели. Его красивое лицо с решительными чертами не выражало никаких чувств — неоценимое качество в бизнесе и покере. Никто не мог прочитать по глазам, что на самом деле творится в его душе, за исключением Джулии, которая могла угадать все лишь по изгибу губ.