Ричард и Рейчел Хеллер - Тринадцатый апостол

Гил соскользнул на пол и замер, прижавшись спиной к скамье. За стеной открыли дверцу машины. Потом раздались приближающиеся шаги, гравий шуршал все громче. К этим звукам добавился тихий стон. И тут же все смолкло. Ощупывая стену, Гил выбрался из часовни и двинулся в темноте к боковой двери, выходу из монастыря. На фоне предрассветного неба явственно виднелся силуэт Сабби. Она склонилась к нижним ступеням, а у ее ног распласталась человеческая фигура, дверца машины все еще была открыта. Гил медленно приблизился.

— Принеси мне пластырь, — приказала Сабби. — И армейский нож. Но сначала потуши фары!

— Быстрее, пока он не пришел в себя. Поторопись! — снова рявкнула она.

Гил колебался. Ему хотелось знать, кто лежит без сознания у их ног. Ему хотелось знать, что с ним собираются сделать. Однако вдруг оказалось, что больше всего ему хочется, чтобы лежащего на земле человека связали, прежде чем он начнет шевелиться. Поэтому Гил побежал в часовню и тотчас вернулся с пластырем и ножом.

— Теперь дай мне что-нибудь, чтобы заткнуть ему рот, — приказала она.

Гил посмотрел на свои ботинки, затем на кулаки. Ничего из этого не подходило. Он полез в карман, вытащил бумажник, немного подумал и снова неуклюже засунул его обратно.

— Ничего нет? Принеси одеяло, — велела Сабби.

Гил вернулся через мгновение.

— Черт побери, кто это?

— Сейчас не время для болтовни.

Она отхватила полосу от одеяла, засунула ее в рот незнакомцу и закрепила кляп куском пластыря. Потом подхватила мужчину под мышки.

— Возьми его за ноги.

Гил скрестил на груди руки и покачал головой. Горячая боль вдруг пронзила раненую ладонь. Он вздрогнул, но выпрямился и с твердостью произнес:

— Я не собираюсь в этом участвовать.

— Ты уже в этом участвуешь. Что скажешь о проникновении со взломом в чужие владения?

— Да, но все-таки взлом не убийство, — ответил он.

Луна выглянула из-за облаков и осветила кошмарную сцену неестественно призрачным светом.

— Не будь ребенком. Он что, выглядит мертвым? — спросила она, указывая на мокрое пятно, которое расползалось между ног незнакомца по его брюкам.

Тошнота волной подкатила к горлу Гила. Беспомощную фигуру, лежащую у его ног, было слишком жутко воспринимать и как случайную жертву, и как врага. Еще хуже было очевидное равнодушие Сабби.

«Она много практиковалась».

Тошнота усилилась.

— Кто он? — спросил Гил.

— Просто работник. Приводит тут все в порядок, подготавливает монастырь для экскурсий, — объяснила Сабби. — Предполагалось, что он не появится в ближайшие полчаса.

— Ты знала, что он приедет? — с недоверием спросил Гил.

— Леди-экскурсовод упоминала о нем, когда мы бродили по саду. Он ее зять.

— Ужасно.

Сабби говорила таким тоном, которым обычно сообщают, почему обед задерживается на десять минут.

Я так понимаю, приняв в расчет показания парня из магазина, который любопытствовал, зачем нам так много всего, твой приступ диабета во время экскурсии, а также вот это, — она показала на неподвижную фигуру у своих ног, — полиция легко вычислит, кто виновен во взломе. А одеяло — прекрасная улика вместе с отпечатками наших пальцев на пластыре.

— Так сотри их! — воскликнул Гил.

— С клейкой стороны тоже? — спросила Сабби. — У нас чуть больше часа. Ты хочешь продолжить болтовню или заняться делом, чтобы отыскать свиток?

Она повернулась и снова двинулась в часовню. Гил в три шага догнал ее.

— А как же быть с ним? И с машиной?

— Я хотела устроить его поудобней на заднем сиденье, но ты же не захотел участвовать в этом, поэтому, полагаю, он полежит на гравии, пока здесь не появится дневная экскурсия. К тому времени мы уже уберемся отсюда. Со свитком или без него.

— Дневная? И никто не хватится его раньше?

— Нет, он алкаш, — отрубила Сабби.

И, несмотря на темноту, деловито поменяла батарейки в фонариках, так сноровисто, словно видела ночью, как днем.

— Знаешь, в чем проблема? — спросила она.

«Проклятая прямолинейность!»

— Нет, не во мне, — заметила Сабби, словно подслушав его мысли. — В тебе.

— Во мне? — спросил Гил с недоверием.

— Да. Ты сказал, что работа в критических обстоятельствах дается тебе лучше всего, но уже час провел за органом, действуя весьма методично. В рамках логики ты сыграл все, что мог. И все впустую.

Она была права. Как только он разглядел облака на шпалере, то пошел тем же путем, какой выбрал бы любой идиот. А Элиас адресовался не к идиотам.