Ричард и Рейчел Хеллер - Тринадцатый апостол

— Если этот верховный цадик умрет, чего-то там не закончив, то человечество будет стерто с лица земли? — спросил Гил недоверчиво.

— Так бывало, — сказала Сабби. — Согласно Книге Бытия, во времена Содома и Гоморры Господь призвал пятьдесят цадиков, чтобы проверить добродетельность человечества. Самим своим существованием эти пятьдесят праведников могли подтвердить, что люди достойны населять землю и далее. Когда не смогли отыскать столько праведных душ, Авраам попросил Господа согласиться на десять праведников. Господь согласился. В конце концов сумели найти только одного праведника, и Содом был уничтожен. После чего было установлено необходимое количество праведников. А поскольку праведникам или праведницам не дано знать о своей избранности, то нам всем надлежит вести себя так, как если бы мы таковыми являлись, для того чтобы быть уверенными, что человеческий род продлится на этой земле.

— Так по-твоему, обращение «Елион», употребленное Михой по отношению к Иисусу, указывает на то, что Иисус был верховным цадиком? — спросил Гил.

— Да, но не только это, — взволнованно продолжила Сабби. — Миха рассказывает нам, почему создан свиток и как нам следует с ним обойтись!

Ее лицо сияло от радости.

— Послушай. Миха разговаривал с Иисусом в Гефсиманском саду. В этом последнем их разговоре Михе было доверено завершить исполнение тех обязательств, что возлагаются на верховного цадика. Это ведь не случайность!

— То есть Иисус был верховным цадиком? — спросил Гил.

Сабби кивнула:

— Да, и когда двенадцать помешали ему исполнить все, что он был должен исполнить, тринадцатый, будучи избранным на роль преемника, довершил священную миссию. Миха все изложил в свитке и сделал так, чтобы бесценный документ дождался следующего верховного цадика.

— Вильгельма, брата Элиаса, который тысячу лет спустя обнаружил свиток, — пришел к выводу Гил. — Итак, он был следующим верховным цадиком?

— Нет, Вильгельм был рыцарем. Он убивал в битвах. Ни один верховный цадик не может отнимать у кого-либо жизнь. Вильгельм был лишь посланцем, который принес свиток Элиасу, праведнику, осознавшему свое назначение.

— А что же сейчас? — спросил Гил.

— А сейчас мы должны оберегать свиток, пока он не попадет в руки следующего верховного цадика, — сказала она. — Только бы не затянуть это дело.

— А каковы у нас сроки?

— Не существует определенных дат в человеческом календаре, в какие мир может перевернуться. День избирается произвольно, но раз в тысячелетие, век туда, век сюда. Элиас был назван спустя сто пятьдесят лет после начала нового тысячелетия. На этот раз все может произойти раньше.

— Откуда ты знаешь? — спросил Гил.

— Я просто чувствую. Все случится вот-вот, — сказала она.

— Но как мы сможем передать ему свиток…

— Или ей, — уточнила Сабби.

— Но как мы сумеем вовремя передать свиток верховному цадику, если не имеем представления, кто он? — спросил Гил.

Сабби улыбнулась и наклонила голову.

— Почему ты думаешь, что нам это неизвестно?

Гил так и не получил ответа на новый, вполне очевидный вопрос, готовый сорваться с его языка. Малука быстро вошел в комнату, громко хлопнув дверью. Айжаз встрепенулся и в предвкушении близких насильственных мер широко улыбнулся.

Малука был краток.

— У меня нет времени для игр, — сказал он, повернулся и снова вышел.

На этот раз Айжаз следовал за ним по пятам.

— Во имя Христова спасения, отдай ему что-нибудь, — стал убеждать Сабби Гил. — Он знает, что ты несешь какую-то ахинею. Скинь ему какой-нибудь простой перевод из начала. Например, о жизни Михи и о его любви к ремеслу.

Но даже если бы Гилу удалось напичкать это повествование ворохом вымышленных деталей, каких хватило бы на два свитка, он знал, что это все равно не сработало бы. Малука никогда не поверит, что столь древняя рукопись содержит лишь историю какого-то кузнеца и перечень испытанных им несчастий. А если даже и поверит на короткое время, что хорошего им это даст?

— Нет, на это я не пойду, — сказала Сабби. — Я не скажу ему ни слова. Ни единого. А если ты собираешься отдать ему свиток, чтобы спасти свою шкуру, то ты гораздо хуже, чем я полагала.

Ее ледяной, спокойный взгляд был одним из тех, какие Гил видел лишь дважды. Перед ее перемещением в туалет уэймутского ресторанчика, куда она выманила их преследователя, и в предрассветных сумерках монастырского двора, когда Хасан лежал у их ног. Этот взгляд испугал его до чертиков. Не было никаких сомнений, что она отдаст жизнь, чтобы спасти свиток, или с такой же легкостью лишит жизни его.