Фоссум Карин - Не оглядывайся!

– Может быть. Вы пойдете на похороны?

– Придет вся деревня. Это всегда бывает так, когда живешь в маленьком городке или деревушке. Ничего не удается скрыть от других. Люди считают, что имеют право во всем принимать участие.

– Может быть, это нам поможет, – сказал Скарре. – Если убийца родом отсюда.

Фритцнер подошел в шлюпке, взял бутылку и опустошил ее.

– Вы думаете, он отсюда?

– Скажем так, мы на это надеемся.

– А я нет. Но если это так, я надеюсь, вы схватите мерзавца как можно скорее. Вероятно, жители всех двадцати домов здесь на улице уже знают, что вы пришли именно ко мне. Второй раз.

– Это вас напрягает?

– Конечно. Я бы с удовольствием остался здесь жить.

– Но ведь вам ничто не мешает!

– Посмотрим. На холостяков всегда косо посматривают.

– Почему?

– Ненормально, когда у мужчины нет женщины. Люди ждут, что он заведет ее, по крайней мере, когда ему исполнится сорок. И если этого не происходит, они ищут какую-то причину.

– Это звучит немного параноидально, мне кажется.

– Вы не знаете, каково жить так близко от других. Наступят жесткие времена, для очень многих.

– Вы думаете о ком-то конкретном?

– Подумал. Да.

– Например, о Йенсволе?

Фитцнер ответил не сразу. Искоса взглянул на Скарре и словно пришел к внезапному решению. Вынул руку из кармана и протянул ему.

– Я хочу показать вам вот это.

На его ладони лежал нитяной шнурок с вплетенными в него жемчужинами.

– Это принадлежит Анни, – сказал Фритцнер. – Я нашел его в автомобиле. Спереди, на полу, он застрял между сиденьем и дверью. Я неделю назад подвозил ее к центру.

– Зачем вы даете это мне?

Фитцнер задержал дыхание.

– Я мог бы оставить все как есть, не так ли? Сжечь в печи, не сказать ни слова. Я просто демонстрирую, мне нечего скрывать.

– Я был в этом уверен, – сказал Скарре.

Фритцнер улыбнулся.

– Вы думаете, я идиот?

– Возможно,- Скарре улыбнулся в ответ.- А может быть, вы пытаетесь одурачить меня. Может быть, вы настолько расчетливы, что разыграли это невинное признание. Я возьму нитку с собой. И буду наблюдать за вами с еще большим вниманием, чем прежде.

Фритцнер побледнел. Скарре не сдержался и улыбнулся еще шире.

– Почему ваша лодка так называется? – спросил он с интересом и взглянул на лодку. – Странное название для лодки: «Narco Traficante»?

– Просто пришло в голову.

Он попытался снова взять себя в руки.

– Звучит неплохо, как вам кажется? – Он озабоченно взглянул на молодого полицейского.

– Вы уже ходили на ней по морю?

– Ни разу, – признался Фитцнер. – В море у меня всегда разыгрывается морская болезнь.

Только сейчас Эдди заметил по своим наручным часам, что прошел целый день тех пор, как первая лопата сухой земли ударилась о крышку гроба. Земли над Анни. Полной веток, камней и червяков. В кармане у него лежал комок бумаги, несколько слов, которые он хотел прочесть, стоя у гроба, после проповеди. Остаток жизни его будет мучить то, что он просто стоял и всхлипывал и не произнес ни единого слова.

– Я думаю, что у Сёльви не все в порядке с головой, – сказал Эдди Холланд и покрутил пальцем у виска. – Это не видно на томограмме, вообще не выявляется медицинским путем, но у нее есть проблемы. Она научилась всему, что нужно в этой жизни, она просто немного медлительна. Может быть, чувствует себя одинокой. Не говорите об этом с Адой, – добавил он.

– Она это отрицает? – спросил Сейер.

– Она говорит, что, если ничего не выявлено, значит, скорее всего, все в порядке. Просто все люди разные, говорит она.

Сейер вызвал его в офис.

– Мне нужно кое о чем вас спросить, – осторожно начал Сейер. – Если бы Анни встретилась на дороге с Акселем Бьёрком, она бы села к нему в машину?

Вопрос заставил Эдди удивленно раскрыть глаза.

– Это неслыханно, – сказал он, помолчав.

– Произошло неслыханное преступление. Просто ответьте на вопрос. Я знаю людей, о которых идет речь, не так хорошо, как вы, и в каком-то смысле в этом мое преимущество.

– Отец Сёльви, – задумчиво сказал Холланд. – Может быть. Они были у него в гостях пару-тройку раз, так что она знала его. Она бы села в машину, если бы он предложил. Почему нет?

– Какие у вас с ним отношения?

– Никаких.

– Но вы говорили с ним?

– Только между делом. Ада никогда не впускала его в дом. Жаловалась, что он надоел.

– А вы сами что об этом думаете?

Холланд заерзал в кресле.

– Я думаю, это было глупо. Он же не хотел ничего плохого, просто увидеть Сёльви раз-другой. Сейчас у него ничего нет. И работу потерял.