Джонатан Келлерман - Ледяное сердце

Петра прошла дальше, еще раз осмотрелась и улыбнулась вышибале.

— Так что?

Он скрестил руки. Его предплечья своими размерами напоминали ягодицы. Кожа розовато-сероватого цвета навевала воспоминания о сырой свиной сосиске. Многочисленные татуировки сделали его руки похожими на рукава кимоно. Тюремное искусство и тонкая работа. Шею сзади украшала свастика.

В допросах, связанных с убийством Беби-Боя, он не участвовал. Показав ему свой значок, Петра спросила почему.

— В тот вечер я не работал.

А ведь она тогда потребовала у администрации полный список сотрудников. Ну да ладно. Петра показала ему фото Шулля.

— Да, он захаживает сюда. — Свиная Сосиска поставил свою выпивку. Прошел враскачку за стойку бара и приготовил себе следующую порцию. Он долго резал лайм, затем выдавил его в бокал, бросил оставшуюся часть в рот, прожевал и проглотил вместе с кожицей.

— Часто ли он бывает здесь?

— Иногда.

— Как вас зовут?

Вопрос ему не понравился, но он не казался напуганным.

— Ральф Квеллесен.

Петра попросила его произнести имя и фамилию по буквам и написать. Ральф с буквой «ф» в конце. Какой-нибудь предок из викингов сейчас переворачивался в гробу.

— Поточнее, чем «иногда», Ральф.

Квеллесен нахмурился, и его жирный лоб прорезали глубокие морщины.

— Этот пижон приходит сюда время от времени. Он не регулярный посетитель. Я знаю его только потому, что он по-настоящему дружелюбен.

— Дружелюбен по отношению к вам?

— К артистам. Пижон заговаривает с ними. В перерывах. Ему нравится ходить за кулисы.

— И ему позволяют делать это?

— У нас не какое-нибудь застолье в Голливуде.

Это означало, что несколько долларов открывают любые двери.

— Так что, он преклоняется перед знаменитостями? Квеллесен глупо ухмыльнулся.

— Я никогда не видел, чтобы он брал в рот.

— Я говорю не в буквальном смысле.

— В любом.

— Вас, похоже, совсем не интересует, почему я задаю вопросы о нем.

— Я не любопытный. Петра записала адрес и телефон Квеллесена, села под его внимательным взглядом за пустой стол, медленно перечитала свои записи и нашла имя вышибалы, дежурившего в ночь убийства Беби-Боя.

Вэл Боув.

Выйдя из клуба, она набрала номер телефона Боува, разбудив его, и описала Шулля.

— Да, — ответил он.

— «Да» что?

— Я знаю этого пижона, но не помню, был ли он там, когда пришили Беби.

— Почему не помните?

— Заведение было переполнено.

— Но вы уверены, что это тот, о ком я говорю?

— Да, это пижон-профессор.

— Откуда вы знаете, что он профессор?

— Он сам так называет себя. Этот пижон сказал мне, что он профессор. Будто хотел произвести на меня впечатление. А мне наплевать на это.

— Что он вам еще говорил?

— Ну, что-то вроде: «Я готов на все», «Я пишу книги» и «Я тоже играю на гитаре», — словно меня это интересует.

— Человек с артистическими наклонностями.

— Возможно.

В трубке прозвучал громкий зевок, и Петре показалось, что она чувствует, как у него воняет изо рта.

— Что еще вы можете сказать о пижоне-профессоре?

— Это все, красотка. В следующий раз не звони так рано.

Сделав подробные записи, Петра собиралась позвонить Майло и закончить удачный рабочий день, но вместо этого поехала в «Дав-хаус». За столом на цокольном этаже сидела заместитель директора Диана Петрелло. Петра когда-то приводила к ней людей.

Диана улыбнулась. Глаза у нее покраснели и слезились. Ее лицо выражало вопрос: «Что на этот раз?»

— Трудный день?

— Ужасный. Две наши девушки прошлым вечером переусердствовали.

— Печально слышать, Диана. Они принимали наркотики вместе?

— Нет, детектив. Что усложняет ситуацию. Одна была прямо за углом, только что вышла погулять и обещала вернуться к вечерней молитве. Вторая — на большой автостоянке позади нового торгового центра «Кодак». Все эти туристы… Мы узнали об этом так быстро только потому, что у обеих девушек в сумочках были наши визитные карточки, а ваши офицеры любезно сообщили нам о случившемся.

Петра показала ей фотографию Шулля. Диана отрицательно покачала головой.

— Он как-то связан с Эрной?

— Пока не знаю, Диана. Можно я покажу фото вашим нынешним постояльцам?

— Разумеется.

Они вместе поднялись по лестнице, и Петра начала с шестерых мужчин в тяжелой степени опьянения. Никто из них Шулля не опознал. На женском этаже она нашла только трех постоялиц в одной комнате, включая Линнет, мрачную черноволосую наркоманку, с которой Майло разговаривал об Эрне.