Михаил Кречмар - Центр мира

– Хочешь внести альпинизм в список любимых увлечений? – попытался пошутить Алекс.

– У меня нет увлечений, – помрачнел Макс. – Только Служба.

– Ладно, – Зим по многим причинам хотел быстрее покинуть это место, – собирай шмотки да и двинем. По моему расписанию мы планируем две ночёвки на снегу. И я не горю желанием увеличивать их количество.

– Невозможно с вами не согласиться, – поддержал его Спадолин с глумливой ухмылкой, – но, похоже, здесь до гребня уже рукой подать!

– Я немного знаю о высокогорье, но в одном уверен вполне – здесь не стоит говорить о чём-то «подать рукой», пока ты на это «что-то» не встал ногами.

Хорхой уже собрал свои пожитки и ушёл вперёд на сто метров. Зим проверил укладку рюкзака Спадолина, затем свою. Помог забросить рюкзак на спину Спадолину и одёрнул его грузовой пояс, после чего Макс двинулся вслед за шаманом по сверкающему куполу ледника. Зим вскинул рюкзак себе на плечи и поглядел вниз. Каменные ворота находились на том же месте, что и утром. Зим достал из нагрудного кармана свой неизменный Swarovski и навёл его на циклопическое сооружение. Площадка, на которую были установлены колонны, имела абсолютно круглую форму, а поверх неё смутно читался какой-то рисунок.

Зим нагнал своих спутников минут через десять. Его ботинки полностью погружались в снег, который уже начал затруднять движение.

– Может, уже снегоступы достать? – спросил Хорхой.

Зим задумался.

– Нет, ещё рановато, пожалуй. Макс никогда ими не пользовался, да и мне они не очень привычны. Первый день хода на снегоступах – это как первый секс. Хрен забудешь. Но главное – будешь чувствовать себя совершенно измочаленным. Это тебе не лыжи. Так что чем позже, тем лучше.

Он немного подумал.

– Что-то шмотники не легчают ни фига. То ли жрём мало, то ли ещё что… И палки эти с собой тянем – с боезапасом килограммов по пять. Поневоле начинаешь Максу завидовать. Когда-то я читал интервью с одним крутым наёмником. Интервьюер всё пытался навести его на высказывание о том, что АКМ – forever, а этот Мак-как-его-там всё никак не желал это говорить. Потом сказал что-то вроде того, что в любом случае предпочтёт М-16 – просто из-за того, что при патрулировании в джунглях каждый грамм чувствуется.

– Ну да. Я тоже это читал. После этого и предпочитаю западные образцы оружия. Когда вижу АКМ, то всегда вспоминаю, что у меня больше трёх классов образования.

Снег снова заскрипел под подошвами. Три крохотные фигурки медленно поднимались по начинающему загибаться вверх склону. Солнце остановилось в зените, небесный свод приобрёл характерную для высокогорья глубокую синеву. Весь мир состоял из трёх цветов: призрачно-белого, космически-синего и чёрного – цвета скал и поднимающихся в полном молчании людей.

В какой-то момент Зиму показалось, что небо вокруг него подёрнулось таким же мерцанием, какое он наблюдал в проёме каменных ворот. Но Алекс покачал головой, и иллюзия исчезла.

Склон становился всё круче, и Зим повёл свою маленькую группу галсами по двадцать-тридцать метров. Он опасался, что под самым перевалом случится снеговой козырёк, который может сильно осложнить подъём. Алекс мысленно разбил перевал на несколько участков по триста метров и старался приурочить остановки к этим местам.

Наконец полоса снега перестала расти. Снег под ногами оказался удутым, его поверхность покрывали жёсткие рёбра застругов. Лёгкий ветерок срывал с них снежную пыль, которая таяла на лице.

Вдруг гребень оборвался прямо под ногами путешественника, и перед Зимом раскинулась величественная панорама огромной горной страны.

Он стоял на самой седловине перевала Кичик-Таш.

– Чёрт побери, – сказал он сам себе. – Мы сделали это! Теперь предстоит самая тяжёлая часть работы…

Прямо на гребне Зим распорядился надеть снегоступы.

– Крутовато здесь, парни. Если кто покатится вниз – цепляйтесь чем можете: ледорубами, посохом, руками, ногами. А ещё лучше – не падайте.

– Потрясающее ощущение, – снова покачал головой Спадолин. – Вот ведь, действительно, – Крыша Мира…

– До крыши здесь ещё далеко, – философски произнёс Зим. – Я только что определился по GPS – четыре тысячи триста метров. Впрочем, и это до фига. Сейчас доберёмся до какого-нибудь скального гребня и зачаюем. Надо отметить это дело. Никогда не поднимался на четыре тыщи.

– Я поднимался, – произнёс Хорхой. – Я был на Эльбрусе и в Тянь-Шане на пятитысячниках.