Михаил Кречмар - Север и оружие

Серия «Библиотека „Русского охотничьего журнала“» основана в 2013 году

В книгу включены фотографии, выполненные А. Агаповым, Д. Бахолдиным, Д. Блудовым, В. Бобко, А. Гаманом, Ю. Даниловым, С. Еремеевым, Е. Карякиным, В. Котовым, А. Кречмаром, Т. Крокуновой, Д. Лапиным, Д. Мейнардом, Н. Павловым, Д. Поляченко, А. Поповым

Фотографии, авторство которых не указано, выполнены автором

2-е издание, с изменениями в оформлении. 1-е издание вышло в 2010 году

– У нас есть оружие! – говорит мальчик Семён, протягивая мне старую однозарядную мелкокалиберную винтовку ТОЗ-16. Ей больше сорока лет, воронение на стволе давно потёрлось, приклад выглядит серым и выщербленным, как доисторическая берцовая кость мамонта, найденная в торфяном обрыве. Проведя пальцами по толстому, как ломик, стволу, я нащупываю несколько очень характерных колец от раздутий: в ствол попадал снег или мусор, а может быть, в нём застревала пуля от некачественного патрона и кто-то из родственников Семёна выбивал её следующим выстрелом. Но самым интересным в этом оружии представляется затвор: его рукоятка давно отломана, видимо при попытке вытащить заевшую гильзу ударом о дерево. В стебле затвора сделано отверстие (вероятно, ручным сверлом), и он теперь «управляется» толстым гвоздём, привязанным за верёвочку к шейке ложи.

Но это оружие (я пишу без кавычек!) в умелых руках по-прежнему смертельно опасно. И выполняет свою важнейшую функцию – поражать цель. Возле яранги лежит свежее мясо – нога снежного барана, две бараньи головы. Взяв «мелкашку» из моих рук, мальчик убегает в тундру и, пока я фотографирую яранги, возвращается с только что застреленной куропаткой. При этом я замечаю, что возле яранги он предусмотрительно разряжает винтовку – всё тем же гвоздём на верёвочке…

Семён – оленевод. Не мальчик из стойбища оленеводов, а именно оленевод. Ему двенадцать лет, он живёт в тундре всю свою сознательную жизнь. Он родился после 1991 года, поэтому избежал насильственной отправки в интернат, как его соплеменники в 1950-1980-е годы.

Совсем недавно охота была занятием всех.

По-моему, у Семёна даже нет метрики.

Кроме того, Семён не знает, что на нарезное оружие (да и на любое другое) в городе требуется масса бумаг. И он совершенно точно не сможет их оформить.

Но тем не менее старая малокалиберная винтовка выглядит в руках Семёна как продолжение его тела.

А через шесть дней я стою перед витриной очень передового охотничьего магазина в губернском городе М. Я интересуюсь, сколько стоит патрон для отечественной винтовки Мосина, той самой, которой не так давно исполнилось сто пятнадцать лет. Сорок пять рублей.

– Хороший патрон, – говорит владелец магазина Александр, достаёт один из витрины, и искусственный свет играет на аккуратной каннелюре гильзы. – Да, дорогой. Но ведь охота – это занятие не для бедных…

И я снова вижу, как раскосый смуглый мальчик Семён, едва достающий мне до плеча, ловким движением пальцев схватывает висящий под прикладом гвоздь, передёргивает затвор «мелкашки», вскидывает её и стреляет.

А ведь было время, когда охота не считалась занятием только бедных или богатых людей. Она была занятием всех.

И это время не так уж от нас далеко, как может показаться сегодня.

Вопреки распространённому утверждению, подавляющее число северных аборигенов Евразии жили не охотой. Их основным занятием было оленеводство [1] Якуты были коневодами, но они не являются северными аборигенами в строгом смысле этого слова. . Охотниками были только эвенки, известные в старинной российской этнографической традиции как тунгусы. Но и они использовали оленей в качестве средства передвижения, а также как ограниченный ресурс мяса и шкур.