Петр Разуваев - Синдром гладиатора

Сзади послышались шаги, но я даже не обернулся. Этого человека я знал слишком хорошо и слишком давно, чтобы не научиться узнавать его по звуку шагов. К тому же с недавнего времени он стал сильно прихрамывать. Когда он подошел совсем близко, я просто сказал:

— Здравствуй, Рихо.

— Здравствуй, Андре, — ответил он. И присел рядом.

Мы помолчали. Сигарета сама по себе догорела в моих пальцах, я и забыл про нее… Мир вокруг сузился до пределов, доступных взору. Словно и не было в нем больше ничего, только вот эта веселая собака, музыка, льющаяся из открытых окон ресторана, и красноватая полоска над горизонтом, оставшаяся на память об утонувшем солнце.

— Как ты себя чувствуешь? — чуть смущаясь, спросил я у Рихо. Мне и в самом деле было неловко за тот удар.

— Спасибо. Уже почти нормально, — спокойно ответил он. — Нога еще побаливает, а так…

— Тебя послали? — поинтересовался я.

Да нет. Я завтра уезжаю, решил попрощаться. Заодно заберу твоего приятеля, этого… Как его? Дмитриева. Виталия Борисовича. Спасибо, Рихо. Пожалуйста. Я ведь был в Милане. Видел твою Паолу. Она спрашивала о тебе.

— Да? — без всякого интереса спросил я.

Он почувствовал это и, коротко взглянув на меня, усмехнулся.

— Пройденный этап, да?

— Почему? — Я пожал плечами. — Просто все это — прошлое. Жизнь опять повернулась, Рихо, только и всего…

— Опять повернулась, и опять задом… — пробормотал он. — Ты не представляешь, какую выволочку мне устроил босс. Все из-за тебя.

— Бесплатных пирожных не бывает, — усмехнулся я. — Ты же умный, знаешь.

— Читал… В детективах, — хмыкнул Рихо. — Кстати — босс просил передать, что микропленка, которую ты ему передал, — его. Значит, вторая — твоя. Надеюсь, ты знаешь, что с ней делать?

— Уже сделал. — Я кивнул на небольшое черное пятно, видневшееся на парапете. — Растолок, сжег и даже заплатил штраф за экологическую диверсию. Можешь взять щепотку праха, проверишь в лаборатории.

— Возьму, — серьезно кивнул он. — Я после этой сучки стал ужасно пунктуальным. Даша… Она, кстати, больше тебе писем не писала?

Я пожал плечами. Смешно, конечно, но он угадал. Вчера на мое имя пришло письмо. О том, что я живу в Генуе, мало кто знал, но факт оставался фактом. В простом конверте без обратного адреса лежала открытка с видом Великой Китайской стены. А на ней крупным почерком «покойного» Виктора Викторовича Стрекалова было написано всего несколько слов:

«Жизнь, Андрюха, прекрасна и удивительна. Я только ни хрена не понимаю — почему же она более удивительна, чем прекрасна?»

Любимая поговорка Стрекалова. И число вместо подписи. Как раз на следующий день после его «смерти». Генерал в очередной раз всех обманул. Но не говорить же об этом Рихо?

— Нет, — как можно равнодушнее ответил я. А он, кажется, поверил.

— Рихо? — позвал я. — Дело прошлое… Откуда взялся Вещий?

— Кто? — не понял он.

— Масляков, киллер… Тот, кто стрелял в Давида? Где ты его нашел?

— Поймал. — Он осторожно посмотрел на меня. — Когда вы устроили потасовку на озере Комо, я не выдержал, примчался туда. Мы тогда быстренько переколотили всех бандитов Кольбиани, начали искать тебя. А нашли этого «гуся». Ну и… Приберег я его до лучших времен.

— А кто отдал приказ убить Давида?

— Я. — Рихо замешкался лишь на мгновение, но мне этого хватило. Я понял — кто. Точнее — кто именно… А он, конечно, это заметил.

— Андре… Я сделал все, что мог. Ему категорически запретили в тебя стрелять, в толпе было два моих человека, стоило ему только дернуть стволом в твою сторону, и… Ты же сам захотел лететь с Липке, помнишь? — Он смотрел на меня с отчаянием.

— Дело прошлое, Рихо, — повторил я, слегка подтолкнув его плечом.

Он отвернулся.

— Жизнь повернулась, Андре… Это твои слова.

— Да. И опять — задом, — подтвердил я. Он кивнул.

— По-другому не бывает. Пойми, Андре… Босс — великий человек. Поэтому я ему служу. И для меня он — царь и бог…

— И император, — закончил я. Он покачал головой.

— Да. И император. А императоры не проигрывают. Им разрешен только выигрыш, и ничего более. Иначе…

— Заткнись, пожалуйста, — попросил я его. — Видишь? Корабль…

И мы долго смотрели на крохотный кораблик, упрямо тащившийся по линии горизонта, на ленивые волны, облизывающие песчаную кромку пляжа. На мягкие переливы, словно змейки бегущие по загоревшему за день телу воды. «…Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря…». А потом наступила темнота.