Джонатан Келлерман - Наваждение

Челюсть у дежурного отвисла. Майло вплотную приблизил свое лицо к его физиономии.

— Где «краунвик», приятель?

— Мне позвонил жилец дома.

Майло вынул свой мобильный:

— Хочешь, чтобы я тоже тебе позвонил? Какой у тебя номер, дружок? И кстати, покажи свое удостоверение, мне оно нужно для официального полицейского расследования.

Дежурный не ответил.

Майло сверкнул жетоном.

— Давай ее сюда, и быстро.

— Сейчас выйдут мистер и миссис Лазарус…

— Я им помогу. Пошел!

Дежурный рискнул посмотреть Майло в глаза. То, что он там увидел, заставило его мгновенно испариться.

Майло оглядел «ягуар».

— Дорогие колеса. Если Катрину развезло и ее кто-то подобрал, как ты думаешь, мистер Вор, угнавший «бентли», заранее следил за ней?

— Или катался в поисках жертвы по своему аппетиту?

— Сексуальный психопат, — фыркнул он. — И какая тут связь с Эллой Манкузи?

— Охотничий азарт.

— Наверное. В обычной ситуации я бы послал Катрине прощальный поцелуй, посчитав, что не стоит тратить на нее время, но угон двух больших черных машин и кровь в этом проклятом «бентли»… — Он покачал головой. — Давай попробуем найти «мустанг».

Из дома вышла пожилая пара. Увидев, что мой друг стоит у «ягуара», они остановились. Майло ухмыльнулся:

— Вечер добрый, мистер и миссис Лазарус. — Он картинно открыл дверцы: — Желаю приятно провести время.

Пара нервно приблизилась к машине, загрузилась и быстро уехала.

Через несколько секунд из подземного гаража вылетела наша машина без опознавательных знаков и со скрежетом остановилась. Майло открыл дверцу и сунул дежурному пятерку.

— Не обязательно, — сказал тот.

— И незаслуженно. Счастливой вам жизни.

Мы проехали по бульвару Сепульведа на север до самого южного края Валли, почти до бульвара Вентура, затем еще несколько миль вперед. К северу от Уилшира на плоской равнине располагалось кладбище ветеранов, затем появились небольшие предприятия и жилые дома. За ними — крутой холм с мерцающими огоньками домов. Движение было жиденьким, и ничего похожего на машину Катрины Шонски.

Когда мы вернулись в город, Майло сказал:

— Знаешь, если бы мне нравилась простая жизнь, я бы стал фермером.

— Всегда есть юг, — заметил я.

— Ну да, сто пятьдесят миль до Мексики.

Я взглянул на предгорья на востоке.

— Тут куча боковых улочек, куда можно было бы заглянуть.

— Тебе бы все развлекаться, — проворчал Майло, сворачивая направо и проезжая по нескольким извилистым дорогам.

Через час он вздохнул:

— Завтра задействую патрульных и постараюсь встретиться с подругами Катрины. Вполне вероятно, что они расскажут нам совсем другую историю. Например, что она проводит время с каким-то обалдуем, которого мамочка не одобряет.

Солнце грело окна студии Робин с задней стороны дома. Я прошел мимо прудика, остановился, чтобы посмотреть, как поживают мальки. Свет из антикварной железной пагоды на дне позволял отлично разглядеть рыбок. Уже три, даже четыре дюйма в длину. Весело резвятся в пузырьках, создаваемых искусственным водопадом.

Я впервые разглядел их, когда они еще были личинками. Дюжина маленьких прозрачных существ, бесстрашно снующих между двухфутовыми взрослыми рыбами. Рыбы кой съедают свою собственную икру, но не трогают вылупившихся мальков. Да и больных или умирающих особей они, не в пример другим рыбам, не преследуют. Может быть, поэтому они могут прожить больше ста лет.

Я прошел дальше, к студии, постучал в окно. Робин подняла голову от своего верстака и улыбнулась. Поднесла к уху прямоугольник альпийской ели и постучала по нему. Она искала тона, которые подсказали бы ей, что дерево может быть использовано для деки инструмента. Если судить по величине прямоугольника, занималась она мандолиной.

Когда она отложила дощечку в сторону, по выражению ее лица можно было понять, что на этот раз мимо. К тому моменту как я вошел, она держала в руках уже другую дощечку. Бланш, как обычно, угнездилась у нее на коленях, спокойная и сонная.

— Привет, — сказала Робин. Бланш тоже издала в знак приветствия типичный для бульдога свистящий звук, а когда Робин поцеловала меня, повернула голову и ткнулась носом в мою руку.

— Блондинка и рыжая, — сказал я.

— Видишь, как тебе повезло.

Я взглянул на забракованную ель.

— В ней нет музыки?

— Даже несмотря на то что он никогда не узнает разницы. — Она взглянула на посылочный ящик в углу студии. — Узнал что-нибудь об этой бедной старушке?