Сабин Дюран - Запомни меня навсегда

Она складывает руки и смотрит на меня умоляюще.

– Можно мне остаться? Хотя бы сегодня? Пожалуйста!

Отламываю кусочек хлеба, кладу сыр. Ем. Сегодня я разрешу ей остаться, по-другому вряд ли выйдет. Уже поздно, идет дождь, и я не узнала ничего про Ханну. Онни выглядит жалкой и не приспособленной к жизни, она то наскакивает, то заискивает. Я не смогу оттолкнуть ее так же, как и все остальные.

– Сегодня оставайся, – говорю я.

Я думала, что она подпрыгнет или крикнет ура – выразит как-нибудь свою радость. Вместо этого она продолжает пристально меня разглядывать.

– Ладно, – кивает она. – Хорошо.

Для приличия выдерживаю паузу.

– Ты связалась с Ханной? – спрашиваю я. – Она сможет поговорить со мной?

Онни отводит взгляд.

– Нет еще. Попозже. Найду ее номер и спрошу. Завтра подойдет?

Я разглядываю ее не менее тщательно, чем она меня.

– Откуда она знает Зака?

Онни потягивается:

– По Корнуоллу.

– А где с ней познакомилась ты?

– Жили по соседству.

– Они дружили? Она твоя ровесница или старше?

– Примерно моих лет.

Выдавливаю улыбку:

– Больше ничего не расскажешь?

Она медленно закрывает, потом открывает глаза. Думаю о сердце на записке Ханны, о том, что у нее была с Заком интрижка. Онни поочередно хрустит пальцами на обеих руках.

– Извини, если смутила тебя расспросами, – говорю я.

– Вы были верны Заку? – тихо спрашивает она.

Внутри все сжимается и переворачивается.

– Да. Конечно!

– Потому что вы его любили?

– Да. – Она таким образом пытается сказать мне, что он меня не любил?

Она склоняет голову и произносит:

– Так что за мужчина был с вами сегодня?

Я смотрю на нее недоуменно:

– Какой мужчина?

– Тот, с которым вы шли по парку. Я вас видела!

Я смеюсь:

– Это мой коллега. После работы мы все пошли в паб.

– Значит, он не ваш новый бойфренд?

– Сэм Уэлхем? Нет, конечно! Всего лишь проводил меня до дома. Он живет за углом…

Встаю, убираю тарелки и чашки, выплескиваю остывший чай в раковину. Руки слегка дрожат – намеки про Ханну и расспросы про Сэма несколько выбили меня из колеи. Проливаю чай на пол.

Онни встает, открывает ящик, в котором лежит рулон кухонных полотенец. Отрывает два куска, кладет руки мне на плечи, отодвигает меня в сторону. Наклоняется, вытирает лужицу и сует полотенца обратно в шкафчик.

– Ему не понравилось бы, что вы встречаетесь с другими мужчинами.

– Он бы хотел, чтобы я была счастлива!

Онни открывает бачок, бросает в него мокрое полотенце. Мусора много, она вынимает полный мешок и завязывает. Ставит его возле задней двери, потом открывает ящик, в котором лежат чистые мешки (как у нее ловко все стало получаться и как быстро она освоилась в чужом доме), достает один и вставляет в бак. Лицо скрыто упавшими волосами. Отбросив их, Онни плотно сжимает губы.

– Он не хочет, чтобы вы были счастливы. Только не без него! Вы же его знаете.

Май 2011

Я в Корнуолле. Лиззи обещала приехать ко мне в пятницу. Она сказала: «Одиночество пойдет тебе на пользу». Что она имела в виду? Ее слова не идут у меня из головы. Одиночество? Или она имела в виду, что побыть без меня – только на пользу ей? Размышляю над ее фразой и так и эдак, все пытаюсь понять.

Вечно она твердит, что Галлз – идеальное для меня место, как здорово, что у меня есть где писать и где никто мне не мешает. Какая ирония! Наконец-то я нашел женщину, которую не прочь привезти туда, а она ехать не хочет.

Погода теплая. Над морем висит дымка. Пишу в гараже, заперев дверь и опустив горизонтальные жалюзи. Внутрь проникали полосы света, поэтому я купил в деревне липкую ленту и залепил щели. Закончил пять небольших картин. Абстракции. Голубая фталоцианиновая. Печная сажа. Цинковые белила. «Это же серия! – воскликнула Лиззи, когда я позвонил. – Ты должен продать их вместе».

Кулон познакомил меня со старым школьным приятелем, Джоном Харви, у которого арт-галерея в Бристоле. Взял мою визитку. В сентябре он устраивает большую выставку под названием «Свет на воде» и по пути заехал взглянуть на картины. Раскурили косячок, и он заявил, что если мне «не особо увлекаться темными тонами и добавить цвета», то он будет «серьезно заинтересован» в моих работах. «Более чем», – сказал он. То ли не следит за речью, то ли и впрямь говорит серьезно.

По вечерам я спускаюсь в «Голубую лагуну». Кулон ездил отдыхать в Камбоджу, привез целый чемодан рецептурных колес. «Аптеки там – что твои кондитерские». Выиграл у него в покер несколько таблеток оксикодона [10], который он выменял на диазепам [11]. У него появился выход на адерал [12]– у каких-то американских студентов в Ньюки. Вот бы здорово! На адерале я могу работать ночь напролет! Сказал, что с нашей прошлой встречи я стал куда спокойнее. «Семейная жизнь пошла тебе на пользу».