Вольфганг Хольбайн - Немезида - От полуночи до часа кошмаров

— Нет, — сказал Стефан. — Но не надо сильно понимать в телефонах, чтобы подключить два провода к розетке. Но боюсь, что вся линия отключена.

— Но мы могли хотя бы попытаться, — нерешительно проговорила Мария.

— Да, — насмешливо сказал Стефан. — С таким же успехом мы могли бы подождать, когда рассветет, и подать дымовой сигнал.

Несколько секунд он задумчиво смотрел в пустоту, а затем обернулся к Карлу:

— Как вы думаете, сколько времени пройдет, прежде чем кто-то начнет нас искать?

Я был уверен, что Карл и не подумает ответить. Похоже, Стефан тоже, так что, когда Карл отвел руки от лица и взглянул на нас покрасневшими глазами, он даже удивился.

— Искать? — спросил он. — А кто должен вас искать?

Краешком глаза я видел, что Эд вот-вот вспылит, но Стефан быстро поднял руку и знаком попросил его молчать еще до того, как он заговорил.

— Похоже, он прав, — сказал он. — Никто не знает, что мы здесь. Единственный, кто мог бы беспокоиться о нашем отсутствии, это он сам.

— Это значит, что мы здесь застряли? — спросил Эд. — Так что, может пройти несколько недель, пока нас найдут?

— Не говори ерунды, — сказала Элен. — Нас, вероятно, никто не хватится, но вот его… — она указала на Карла. — Возможно, в течение дня кому-то придет в голову задать себе вопрос, где он может быть.

С вопрошающим выражением лица она обернулась к Марии, но ответ, который она получила (вернее, не получила) был явно не тот, которого она ожидала.

— Ну а если нет, то мы можем действительно разжечь огонь где-нибудь наверху, на крепостной стене. Кто-нибудь его увидит.

— Я, во всяком случае, не собираюсь сидеть сложа руки и ждать, пока кто-нибудь приедет, — сказал Стефан. — Вы можете делать, что хотите, но я не останусь в этом замке с привидениями ни одной лишней минуты.

— Ах, вот как! — воскликнула Юдифь. — И что ты собираешься делать? Перебраться через крепостную стену?

Стефан кивнул.

— А почему нет? Не такая уж она и высокая.

— Но это безумие! — сказала Мария. — Ты себе все кости переломаешь!

— Вовсе нет, — ответил Стефан несколько презрительным тоном. — Я, конечно, не Рейнхольд Месснер, но я достаточно бывал в горах, чтобы не бояться пятиметровой стены. Во всяком случае, я ее осмотрю.

— Оставь это безумие, — сказала Юдифь. — Мне кажется, нам хватит одного покойника.

— Да ничего со мной не случится, — ответил Стефан, и сказал он это таким спокойным, уверенным тоном, что убедил меня в том, что он прав. Интересно, было ли в этом мире что-то, чего не умел этот парень?

— Он прав, дорогуша, — сказал Эд, который все еще посасывал свой обожженный палец, но сделал он это предусмотрительно лишь после того, как Стефан повернулся и вышел из кухни. — Тебе не стоит о нем беспокоиться. Ты не видела, что он носит под рубашкой и брюками? — он глуповато усмехнулся. — Голубое трико с красной буквой S на груди.

— Почему никто из вас не вырубил меня, когда я пыталась помочь этому идиоту? — спросила Элен. Она снова затянулась сигаретой и посмотрела на Эда с таким видом, как будто изучала особенно редкое, но и особенно омерзительное насекомое. Ухмылка Эда стала от этого только шире.

— А в чем, собственно, дело? — спросил он. — Я только вслух сказал то, что думает каждый из нас. Если супермену удастся перепрыгнуть через стену, отлично, тогда мы выберемся. А если нет — тоже хорошо. Одним претендентом на наследство меньше.

Ему никто не ответил. Даже Карл поднял голову и смущенно и испуганно посмотрел на Эда, и у меня в этот момент было чувство, как будто мне не хватает воздуха. Я помедлил еще несколько секунд, потом повернулся на каблуках и бросился вон из комнаты, пока не сделал ничего непоправимого.

Ну, например, пока не свернул шею Эду.

Когда я вышел во двор, дождя уже не было, но темные плотные облака еще покрывали небо. В темноте блестел мокрый булыжник, и от этого слабый свет, казалось, блекнет еще больше. Было прохладно, но в данный момент я воспринимал этот свежий, чистый ночной воздух как благо, и с жадностью глубоко вдохнул и выдохнул его. Кислород прогнал остатки моей головной боли, но осталось какое-то странное чувство подавленности. Не боль, а что-то, что было, пожалуй, еще более неприятным.

Мои руки дрожали, когда я поднес сигарету к губам и сделал еще одну глубокую затяжку. Я чувствовал огромное внутреннее возбуждение и неуверенность, и сам не понимал почему. Уже во время нашей первой встречи в трактире Карла мне было понятно, что это не была волшебная семья моей мечты, но то, что случилось после этой встречи всего через несколько мгновений, было гораздо хуже, чем то, что можно было предполагать. Я боялся самого себя, и крошечная часть моего сознания, которая еще была в состоянии трезво мыслить, ясно давала мне понять, что у меня есть все основания для этого, так как я не оказывал совершенно никакого сопротивления этому злу.