Тесс Герритсен - Хранитель смерти [litres]

– Думаешь, он снова будет убивать? – спросила Анжела.

– Конечно будет, – отозвался Корсак. – Возможно, не в Бостоне. Но я гарантирую: он уже сейчас где-то охотится.

– Откуда ты знаешь?

Переложив на блюдо последний стейк, Корсак затушил пламя.

– Потому что так делают все охотники.

В воскресенье гроза начала собираться уже с обеда, а теперь разошлась в полную силу. Сидя в своем лишенном окон кабинете, Джозефина слушала раскаты грома. Отражавшие этот звук стены сотрясались с такой силой, что она не заметила, как к ее двери подошел Николас. Только когда куратор заговорил, Джозефина поняла, что он некоторое время стоял поблизости.

– Разве сегодня тебя никто не отвозит домой? – спросил он.

Николас нерешительно остановился в дверях, словно боясь заступить на ее территорию и опасаясь, что подходить поближе запрещено. Несколько дней назад детектив Фрост проинструктировал музейных работников на предмет безопасности и показал им фотографию Брэдли Роуза, состаренную с помощью цифровой техники, чтобы сымитировать его образ спустя два десятка лет. С момента возвращения Джозефины коллеги обращались с ней, как с хрупким экспонатом, вежливо держась на расстоянии. Никто не радовался необходимости работать бок о бок с жертвой преступления.

«А я не рада быть жертвой», – думала Джозефина.

– Я всего-навсего хотел удостовериться, что тебя отвезут домой, – объяснил Робинсон. – А если нет, я с радостью отвезу тебя сам.

– Детектив Фрост приедет за мной в шесть.

– О! Конечно. – Ник задержался в дверях, словно хотел сказать что-то еще, но заговорить не решался. – Я рад, что ты вернулась, – только и смог произнести он, собираясь уходить.

– Николас…

– Да?

– Я должна объяснить тебе кое-что. Многое.

Он стоял всего в нескольких метрах, но Джозефине было тяжело встречаться с ним взглядом. Никогда раньше она не чувствовала себя так неуютно в его присутствии. Николас был одним из немногих, с кем Джозефине обычно было легко, потому что оба, обитая в одном и том же потаенном уголке Вселенной, испытывали невероятную страсть к малоизвестным фактам и любопытным диковинкам. Из всех людей, которых Джозефина обманывала, самую сильную вину она испытывала перед Николасом, потому что Робинсон гораздо больше всех прочих старался быть ее другом.

– Я не была честна с тобой, – призналась Джозефина, печально покачав головой. – В действительности почти все, что ты знаешь обо мне, – ложь. Начиная с того…

– Что по-настоящему тебя зовут не Джозефина, – тихо закончил он.

Пульчилло удивленно подняла взгляд на Николаса. Раньше, когда они встречались взглядами, он, как правило, смущенно отводил глаза. На этот раз Николас даже не дрогнул.

– Когда ты узнал об этом? – спросила она.

– После того как ты уехала, а я не мог поймать тебя по телефону и стал волноваться. Я позвонил детективу Риццоли и узнал правду. – Робинсон вспыхнул. – Мне стыдно признаться в этом, но я звонил и в твой университет. Я подумал, а вдруг…

– Вдруг ты взял на работу законченную мошенницу.

– Я не должен был вторгаться в твою жизнь, я знаю.

– Нет, Николас, ты должен был сделать именно это. Ты имел полное право проверить, получила ли я образование. – Она вздохнула. – Только в этом я и была честна с тобой. Меня удивляет, что ты позволил мне вернуться. И даже ни разу ни о чем не обмолвился.

– Я ждал удобного момента. Выжидал, когда ты будешь готова к разговору. Ты готова?

– Похоже, ты уже знаешь все, что тебе нужно.

– Да как же я могу все знать, Джозефина? У меня такое ощущение, будто я только сейчас начинаю знакомиться с тобой. Все то, что ты рассказывала мне о своем детстве… о своих родителях…

– Я врала, понимаешь? – Ответ прозвучал резче, чем хотела Джозефина, и она заметила, что Николас покраснел. – У меня не было выбора, – тихо прибавила она.

Зайдя в ее кабинет, куратор сел. Раньше он неоднократно устраивался на этом же стуле с чашкой утреннего кофе, и они радостно болтали о предметах, совсем недавно найденных в цокольном этаже, или малоизвестных фактах и деталях, на которые удалось напасть одному из них. Нынешняя беседа не походила на приятную болтовню.

– Я могу себе представить, каким обманутым ты себя чувствуешь.

– Нет, не все так плохо.

– Ну уж по крайней мере разочарованным.

Ей больно было видеть, как он кивнул, потому что это подтверждало: между ними разверзлась пропасть. Словно бы указывая на эту брешь, тишину разорвал раскат грома.