Пол Сассман - Пол Сассман Исчезнувший оазис

Флин замедлил шаг и остановился, ошеломленно глядя вокруг. Кирнан и египтяне были явно не в настроении топтаться на месте. Они проскочили ворота, почти не глядя на этот шедевр древнего зодчества, а близнецы погнали Фрею и археолога вперед. Пилон проплыл над ними величественной аркой из бежевого песчаника в двадцать с лишним метров высотой и около семи толщиной, и путники очутились на огромной площади, обнесенной каменной оградой, где теснились иероглифы, словно машины в пробке на многополосном шоссе. Брусчатка, как и аллея внизу, шла слегка в гору и тоже пестрела пятнами мха и дикой травы. Деревья у периметра — пальмы, акации, платаны — пробились среди каменных плит и раздвинули, выворотили их, отчего площадь приобрела помятый, изломанный вид. Казалось, она готова была захлопнуться, как раскрытая книга.

— Невероятно, — бормотал Флин, восхищенно оглядываясь. — Потрясающе!

Они пересекли поросшую травой площадь и приблизились ко второму пилону, выше предыдущего и вдобавок украшенному росписью. На левой башне божество с человеческим телом и головой сокола держало на ладони обелиск, от которого словно бы в ужасе отшатывались миниатюрные фигурки людей с прижатыми к глазам руками. На правой колонне композиция повторялась, только божество было львиноголовым, а люди перед ним зажимали уши, а не глаза.

— Бог Ра и богиня Сехмет, — пояснил Флин, когда их подвели ближе, и указал направо и налево, — символизируют разные свойства Бен-бена: Ра — ослепительный свет, а Сехмет — оглушающий звук.

— Да неужели? — съязвила Фрея, чья готовность поверить в легенду ничуть не выросла.

Они миновали вторые врата, затем вторую площадь, уставленную десятками самых разнообразных обелисков — гладких и резных, в рост человека и высотой с дом — и приблизились к третьему пилону, перед которым изумленно замерли даже Кирнан и Гиргис.

Третья площадь, вдвое больше двух предыдущих, поражала воображение. Вдоль ее сомкнутых стен выстроились гигантские статуи богов и людей, а напротив ворот взмывал к небу исполинский храм, изукрашенный резьбой. Его стены, колонны, архитравы и карнизы переливались яркими красками: насыщенным алым, лазоревым, зеленым и желтым. Ни яркое солнце, ни прошедшие тысячелетия не заставили цвета поблекнуть.

Однако всеобщее онемение вызвал не храм, а гигантский тридцатиметровый обелиск посреди площади, который ракетой рвался ввысь, под небеса. Его каменная игла была снизу доверху покрыта чеканным золотом и сияла в утренних лучах, заливая все ослепительным светом, как если бы сам воздух вокруг вспыхнул огнем. На каждой из четырех золотых граней основания обелиска виднелись чередующиеся символы седжета и птицы Бену.

— Боже всевышний! — ахнул Гиргис.

Какое-то время все зачарованно смотрели на обелиск, не двигаясь с места, — даже обыкновенно безучастные близнецы удивленно выпучили глаза. Затем Кирнан щелкнула пальцами, призывая наемников заняться делом, и деловито двинулась к входу в храм.

Между колонн фасада несли вахту три накачанных охранника в полевом обмундировании, темных очках и бронежилетах.

— Что за мальчики? — спросил Флин. — Спецназ? Или ты подрядила солдат удачи на пикничок?

Кирнан смерила его испепеляющим взглядом и направилась в храм. Навстречу ей вышел человек в лабораторном халате и хирургической шапочке. Он что-то шепнул Кирнан и поманил всех за собой. Они прошли длинную анфиладу огромных залов, в каждый из которых свободно уместился бы абидосский храм: в некоторых высоченные колонны с капителями в виде метелок папируса подпирали потолок, другие были изукрашены многоцветными расписными рельефами. В одном из залов разрослись корни огромного дерева, еще в одном вдоль стен выстроились алебастровые столики, сплошь уставленные миниатюрными глиняными обелисками — точь-в-точь как тот, что лежал у Руди Шмидта в рюкзаке и на витрине музея в Каире.

— По сравнению с этим Карнакский храм — просто загородный коттедж, — пробормотал Флин, зачарованно оглядываясь.

Тишину нарушали только стук подошв и прокуренное дыхание помощника Гиргиса. Путники шли все дальше и дальше, углубляясь в недра храма, пока не очутились во внутреннем дворике, где, по-видимому, находился самый центр комплекса. Дворик уступал в размерах площадям у ворот храма. Посреди него находился пруд с лотосами, ау левой стены сквозь брусчатку пробилось огромное дерево. Напротив, у дальней кромки пруда, стояло приземистое строение — простое, без отделки и украшений, неровно сложенное из грубо отесанных блоков, чужеродное и нелепое среди окружавшей его роскоши. Фрее вдруг показалось, что эта постройка примитивнее остальных частей храма потому, что гораздо старше их и, возможно, стояла там с совсем незапамятных времен, когда фундамент главного здания даже не был заложен.