Пол Сассман: Пол Сассман Исчезнувший оазис

Они привели с собой мясника, поэтому не обрядовый нож перерезал им глотки, а тот, что использовали для забоя скота. Зловещее, отбитое до бритвенной остроты кремневое лезвие длиной в локоть переходило от жреца к жрецу. Палач мастерски направлял нож вдоль ключицы. Глаза жрецов стекленели от отвара шепена и шедеха, который должен был притупить боль, на бритых головах искрились капельки священной воды. В последней молитве, обращенной к Ра-Атуму и богам Эннеады, каждый просил об успешном переходе через горизонт Та-Джесера, дабы благополучно миновать Зал Двух Истин и переселиться в благословенные Поля Налу. Выслушав молитву, мясник запрокидывал жрецам головы к предрассветному небу и уверенным взмахом рассекал горла от уха до уха.

— Да пройдет он путем праведных, да пересечет небесную твердь! — читали нараспев остальные. — Да взойдет он к великому богу, да воссядет пировать рядом с Осирисом каждый день!

Мясник, на которого изливались потоки крови, укладывал жреца на землю и переходил к следующему, повторяя действо и удлиняя вереницу тел, каменнолицый и деловитый.

С высоты ближайшей дюны за этой театрализованной бойней наблюдал Имти-Хентика, верховный жрец Иуну, великий провидец и первый пророк Ра-Атума. На душе у него было тяжко от гибели стольких достойных людей, с которыми он почти сроднился за долгое время пути, но вместе с тем и светло. Они выполнили свой долг, свою великую задачу. Каждый знал, какой конец ему уготован, — даже слух о содеянном не должен был просочиться по ту сторону пустыни.

Верховный жрец ощутил спиной первое тепло восходящего солнца, Ра-Атума в воплощении Хепри, несущего миру свет и жизнь. Имти-Хентика откинул с головы покрывало из леопардовой шкуры и воздел руки.

— О Атум, сошедший на землю с холма созидания, светом подобный лучезарной птице Бену в святилище Бен-бена!

Он простер руку к узкой малиновой полоске над дюнами, точно стремился удержать рассвет. Затем посмотрел назад — туда, где на сотни хетов от севера к югу простиралась завесой горная гряда, самый край света.

У подножия этих гор, в густой тени, которую еще не рассеяло утреннее солнце, находились Божественные врата, Уста Осириса. Их нельзя было разглядеть, даже подойдя в упор, ибо он, Имти, прочел над ними заклинания сокрытия, и лишь тот, кто знал, как смотреть, мог догадаться об их присутствии. Так святилище предков, «уэхат эр-джерута», «оазис на краю земли», оставалось легендой на протяжении многих веков. Лишь посвященные знали о его существовании. Недаром же его нарекли «уэхат сештат» — «Тайный оазис». Там их груз никто не найдет. Там он будет лежать, сокрытый от глаз, до прошествия смуты.

Имти окинул взглядом скалы, кивнул сам себе, словно одобряя содеянное, и ненадолго задержал внимание на утесе, который вздымался из дюн в нескольких хетах от скалистой стены. Даже издали он поражал воображение — изогнутый столб из черного камня в двадцать мехов высотой, похожий на серп, прорезавший пустынный полог, или, точнее, на голень исполинского скарабея, который выбирается из-под песка.

Имти задался вопросом: сколько путешественников видели этого безмолвного стража, не сознавая его истинной роли? «Скорее всего немного, — ответил он сам себе, — если они вообще забредали сюда, в эти мертвые пустоши, вотчину Сета. Любой, кому дорога жизнь, даже в мыслях не рискнет сюда направиться. Лишь те, кто знал об оазисе, осмеливались пуститься сквозь раскаленные бескрайние пески. Только здесь упокоится их святыня, недосягаемая для невежд, которые жаждут злоупотребить ее ужасной силой… Да, — сказал себе Имти, — несмотря на тяготы пути, решение отвезти ее на запад было верным. Вне всякого сомнения».

Четыре луны назад именно так повелел тайный совет первых людей государства, куда вошли царица Нейт и царевич Меренра, чати Усеркаф, главный военачальник Реху и он, Имти-Хентика, Первый из провидцев.

Лишь великий нису, Неферкара Пепи, владыка Двух царств, не почтил совет присутствием и остался в неведении. Некогда Пепи Второй был могущественным правителем, достойным славы Хасехемуи, Джосера и Хуфу, но ныне, на девяносто третьем году царствования (уж три поколения сменилось с тех пор!), его власть и могущество пошатнулись. По ту сторону песков номархи собирали собственную рать и затевали междоусобицы. «Девять луков» к северу и югу разоряли границы его владений. Три года из четырех Нил не разливался, и земля не давала плода.