Том Клэнси - Кремлевский кардинал

Это привело тебя в самый центр борьбы за власть между председателем КГБ и самим генеральным секретарем.

Вообще– то все очень забавно, подумал он. В ситуации не будет ничего смешного, если Герасимов допустит просчет, но ирония судьбы заключалась в том, что стоит председателю КГБ оказаться свергнутым, как либеральный дух, уже укрепившийся при Нармонове, защитит Ватутина -в конце концов, он всего лишь выполнял задание вышестоящего руководства. Вряд ли его арестуют и, уж конечно, не расстреляют, как это могло произойти раньше. Правда, его карьера завершится в каком-нибудь Омском областном управлении или в еще более отдаленном месте, и он никогда не вернется в Московский центр.

Впрочем, это тоже не так уж и плохо, подумал он. С другой стороны, если Герасимов добьется успеха, кем станет он, полковник Ватутин? Может быть, возглавит «Двойку»? Вот это будет очень даже здорово.

А ты еще искренне верил, что сможешь сделать карьеру, не занимаясь политикой! Но теперь больше выбора не было. При малейшей попытке выйти из игры его ждет позорный конец. Он понимал, что попал в ловушку. Единственное спасение – выполнить порученное ему задание как можно лучше.

Размышления кончились, и он снова вернулся к полученным отчетам. Ватутин знал, что к полковнику Бондаренко нет ни малейших претензий, он вне подозрений. Его личное дело изучили до мельчайших подробностей и не обнаружили ничего, что наложило бы тень на блестящего офицера и настоящего патриота. Да, вражеский агент – это Филитов, подумал полковник. Как ни безумна на первый взгляд эта мысль, предателем является легендарный герой.

Но как, черт побери, это доказать? Без помощи Министерства обороны трудно даже провести нормальное расследование! В этом еще одна загвоздка. Если он потерпит неудачу в проведении расследования, то Герасимов неблагосклонно отнесется к его дальнейшему продвижению по службе, а расследованию мешают политические ограничения, наложенные самим председателем. Ватутин вспомнил, как его в свое время едва не обошли с присвоением звания майора, останься он капитаном – и теперь не было бы никаких проблем.

Самое странное – Ватутину не приходило в голову, что все его трудности проистекают из политического честолюбия председателя КГБ.

Наконец полковник вызвал к себе в кабинет старших офицеров, руководящих следственными группами. Они прибыли через несколько минут.

– Что нового по Филитову? – спросил он.

– За ним следят наши лучшие люди, – сообщил руководитель группы «топтунов». – Шесть человек круглосуточно находятся поблизости. Мы постоянно меняем их, чтобы не примелькались. Установлены телевизионные мониторы, наблюдающие за ситуацией вокруг квартала, в котором он проживает, и каждую ночь полдюжины сотрудников проверяют ленты. Усилено наблюдение за подозреваемыми американскими и английскими агентами, а также за дипломатами этих стран. Наши люди работают на пределе своих возможностей, и возникает опасность их обнаружения, но у нас нет другого выхода. Единственная новость, о которой мне стало известно, заключается в том, что Филитов, оказывается, иногда разговаривает во сне – насколько нам удалось разобрать, он обращается к кому-то по фамилии Романов. Смысл его слов настолько искажен, что остальное мы не поняли, но с записью

сейчас работает лингвист-патолог, и нам, возможно, что-нибудь станет известно. Как бы то ни было, Филитов обложен так, что и перднуть не сможет без того, чтобы мы не услышали. Единственное, на что мы не рискнули пойти, – это на установление непрерывного визуального контакта, потому что для этого пришлось бы разместить наших людей в непосредственной близости от него. Каждый день, поворачивая за угол или входя в магазин, он исчезает из нашего поля зрения на время от пяти до пятнадцати секунд – этого достаточно, чтобы успеть передать донесение связному или опустить его в тайный «почтовый ящик». Тут я ничего не могу поделать – вы можете распорядиться еще более усилить наблюдение, но при этом возникнет опасность насторожить Филитова.

Ватутин кивнул. Даже у самой лучшей слежки есть свои недостатки.

– Да, вот одна любопытная вещь, – заметил майор, руководящий другой группой. – Мне сообщили об этом только вчера. Примерно раз в неделю Филитов сам относит мешок с документами, подлежащими уничтожению, в подвал, где установлена специальная печь. Эта процедура стала настолько обыденной, что сержант, обслуживающий печь в подвале, забыл рассказать нам о ней до вчерашнего вечера. Совсем молодой мальчик, он сам пришел к нам, чтобы сообщить об этом, – во время увольнения, в штатском. Сообразительный парень. Оказывается, именно Филитов много лет назад руководил установкой этой печи для уничтожения секретных документов, необходимость в которых отпадала. Я лично проверил чертежи – самая обычная газовая печь, ничем не отличается от той установки, которой пользуемся и мы, вот и все. Говоря по правде, необычно в подозреваемом только то, что его должны были уволить в отставку много лет назад.