Си Бокс - Три недели страха

Меня ободрили его слова:

— У вас очень приятный дом, и я не сомневаюсь в вашей искренности.

Потом это пришло:

— Но…

Краем глаза я увидел, как Мелисса вздрогнула.

— … У нас другая точка зрения. — Морленд указал на Гэрретта. — Мой сын совершил ужасную ошибку. Мне стыдно за него. Его матери Келли стыдно за него. Ему самому стыдно за себя. Такое поведение — черное пятно на нашей семье. Тогда у него были плохие друзья, и они сбили его с толку. Больше он с ними не дружит. Вот почему мы отослали его на время. Мы хотели, чтобы он повзрослел и стал мужчиной. Но Гэрретт и наша семья, мы не можем избежать ответственности за его глупое поведение в юности. С этой ситуацией мы должны разбираться сами, в кругу семьи. Мы хотим воспитывать нашего ребенка в нашей семье.

Я не мог найти слов. «Нашего ребенка»!

— Мистер и миссис Мак-Гуэйн, — продолжал Морленд, склонившись вперед на стуле и переводя взгляд с меня на Мелиссу, — думаю, вы знаете, что я федеральный судья. Я известен, как строгий, но справедливый блюститель закона. Я верю в ответственность за свое поведение. Если я хочу что-нибудь передать моему сыну, так это чувство ответственности. Гэрретт ответствен за зачатие и рождение этого ребенка. Пожалуйста, не поймите меня превратно. Я ничего не имею против вас или вашей жены. Очевидно, вы любите девочку и предоставили ей чудесный дом и чудесное окружение. Мне жаль, что это произошло. Я искренне сожалею. Мы не знали о нашей внучке, пока я не нашел письма из агентства по усыновлению в комнате Гэрретта. Он даже не вскрыл их. — Судья бросил испепеляющий взгляд на сына, который закатил глаза. — Уверен, что вам могли бы предложить и других детей?

Его слова звучали почти рассудительно.

«Ну, Мелисса! — мысленно взмолился я. — Скажи что-нибудь!» Но она вместо этого изучала Морленда с холодным любопытством.

— Мистер Морленд, — заговорил я как можно мягче, — вы просите о невозможном. Энджелина была нашей дочерью девять месяцев, не говоря уже о семи месяцах, которые мы провели с биологической матерью, ожидающей родов. Мы одна семья. Мне незачем указывать, что в течение всего этого времени мы ничего не знали ни о Гэрретте, ни о вас. Если бы вы позаботились, мы могли бы связаться с вами. Приходить сейчас сюда просто неразумно.

Морленд сочувственно кивнул:

— Я знаю, что это будет очень трудно для вас. Я также знаю о ваших финансовых издержках.

Я почувствовал, что начинаю ерзать.

— Я произвел некоторые изыскания, мистер и миссис Мак-Гуэйн. Я знаю, что процедура усыновления стоила вам двадцать пять тысяч долларов. Я знаю, что миссис Мак-Гуэйн больше не работает, что заслуживает восхищения. И я знаю, мистер Мак-Гуэйн, что жалованья в пятьдесят семь с половиной тысяч в год недостаточно для содержания такого дома и семьи. Я сочувствую вам обоим, но мы поняли, как глубоко вы в долгу и как это неприятно. Я готов покрыть все ваши расходы, в том числе по усыновлению другого ребенка.

Его осведомленность свела на нет нашу тщательную подготовку к встрече. Я бросил взгляд на Мелиссу. Ее лицо превратилось в гипсовую маску. Взгляд был твердым и напряженным, какого я никогда не видел. Он ободрял и пугал меня одновременно. Меня удивляло, что она молчит, а я не бросаюсь через стол на судью.

— Дело не в деньгах, — сказал я. — Сейчас слишком поздно для этого. Может быть, если бы вы обратились к нам до рождения Энджелины…

— Я ничего не знал. — Морленд повысил голос от нахлынувшего гнева, но не на нас. Он посмотрел на сына с глубоким презрением. — Гэрретта вместе с его матерью не было в стране несколько месяцев. Он никогда нам об этом не рассказывал. В противном случае нас бы не было здесь теперь.

— А где вы были? — обратилась к Гэрретту Мелисса ледяным голосом.

Но Гэрретт словно не понимал, что она разговаривает с ним.

— Он был в Нидерландах и Англии, посещая родственников, — ответил за него Морленд. — У Келли обширная семья, а кроме того, они просто путешествовали. Мы узнали об этом, — судья указал на нас, — только два месяца назад.

Гэрретт снова закатил глаза.

— Вы знали, что она беременна? — спросила у него Мелисса.

Гэрретт посмотрел на нее с полуулыбкой и пожал плечами, словно говоря: «Какая разница?»

Я склонился вперед, привлекая внимание Морленда.

— Речь не о вас, не о вашем сыне и не о нас. Речь об Энджелине и о том, что лучше для нее. — Попытка вставить клин между отцом и сыном.

Морленд ответил после долгой паузы: